Антон Первушин - Война по понедельникам (сборник)

А вообще, все это чушь и суета сует. И давайте лучше выпьем. За присутствующих здесь дам! Этот тост у меня всегда наготове… За вас пью, Алина!..

Что есть человек, Влад? Что такое че-ло-век? И что такое свобода человека?.. Да, человек на текущий момент есть раб, slave, что уж тут поделать, и сказочка Игина этот факт лишний раз подтверждает: все мы или рабы своего положения, или рабы своих вещей, или вот рабы идей, которые были придуманы и записаны еще за две тысячи лет до нашего с вами появления на свет. А то и просто — рабы таких же рабов… Хотя нет, не совсем верно формулирую. Ведь раб — это прежде всего существо подневольное. В силу обстоятельств. Сам он себя к рабству не принуждал, а человек… Слуга — вот! Более точное и полное в данном контексте определение. Служить рад и прислуживаться рад. Не тошно, а рад!.. И посмотрите, как все тезису этому соответствует. Животные — рабы своих инстинктов, но не слуги. Насколько раб благороднее слуги, настолько же животное благороднее человека… Вот, Влад, и сам же я только что обосновал и утвердил вашу концепцию человеконенавистничества… А за соседним столиком, обратите внимание, сидит еще одно обоснование и подтверждение. Смотрите-смотрите… Потрепанный костюм, потрепанный вид, потрепанный блокнот. Что, вы думаете, он туда записывает? Мои слова — тут и думать нечего! Какой-нибудь Барсик, Пушок, или там Тузик в век бы до такого не додумался. Служить и прислуживаться! И ведь явную провокацию, явную лажу, подлец, пишет. Строчит, как Лев Толстой. Вот что он такое?..

Ан нет, я снова оказываюсь не прав. Потому что Ким пришел. Это ЧЕЛОВЕК. И он знает назначение человечества. Он ни служить, ни прислуживаться не будет никогда. А будет идти самым прямым и самым правильным путем… Здравствуй, Ким! Здравствуй, ЧЕЛОВЕК!..

Да, я пьян, я пьян сегодня… И могу позволить себе… Хоть раз-то надо позволить… А какие у вас глаза, Алина. Вам никто раньше не говорил, какие у вас глаза?.. Нет, в самом деле? Никто? Вот Ким ушел, а я увидел, сразу увидел, какие у вас глаза. Они у вас — зе-л-ле-ные… Очень красивые глаза. И Роб, надеюсь, на меня не обидится… Ты ведь не обидишься, Роб? Ты ведь меня поймешь, а? Должен ты меня понять. Глаза у нее — о! С ума можно сойти!..

А помнишь этот анекдот? Помнишь? Ну там еще плачет малыш, и его все спрашивают, почему? Он говорит: «Мама папе сказала, что он слон». «Ну и что?» — говорят ему. «А папа ответил маме, что она курица». «Ну и что?» — говорят ему снова. «А кто же тогда я?» — плачет мальчик дальше. Вот вам и ответ, Влад, вот вам и ответ! Ответный вопрос, так сказать. Или вопросительный ответ? «Кто же тогда я?»…

Да, пьян… Я пьян… Здесь ты прав чертовски, Ким. Я пьян, я — пьяный человек. Но знаешь, Ким, — ты-то, конечно, знаешь — пьяный человек — это обычно добрый человек. В большинстве случаев. Я не удивлюсь, если мне скажут, что Назаретянин был на самом деле того — всегда под мухой. И нетрадиционным взглядам его это дело способствовало. Помнишь притчу о старых и новых мехах? То-то… Впоследствии его, как и полагается, перетолковали, переиначили, переосмыслили разнообразные трезвенники и язвенники: умерщвляйте, мол, плоть и так далее — чушь сплошная!.. А самая главная истина, которую они ретушировать пытались и о которой я сегодня говорю, состоит в том, что пьяный человек — добрый человек, а значит, по твоей же системе доказательств, Ким, более свободный человек, чем все эти трезвенники!.. И наоборот…

Ага, вот и прогноз курса… Послушаем… Что там? Что?.. Ну… ну… Оттепель! Как здорово! Плюрализм, совсем новое мышление, критика снизу и сверху, повальная самокритика, вскрытие позорных пятен как вчерашних, так и послезавтрашних. Как здорово, как прекрасно жить! А ведь вы, Влад, не верили. Возможно, оказывается, это, возможно всегда. И всегда есть достойные люди… Вот кто-то предлагает за это дело выпить, кто-то зарядил рок-н-ролл в автомате — веселье. И смотрите, Влад, и наш писатель, Лев Толстой, уже прячет свой блокнот. Смотрите, вырвал страницы и жжет их в пепельнице. И значит, завтра — весна!.. Дай-ка я с ним, писателем нашим, чокнусь… И меру свою, Ким, я тоже знаю. Не надо мне лишний раз напоминать!.. Помню и знаю… А не потанцевать ли нам, Алина?..

Придерживая под локоть, Ким вывел Антона из «Чумы», прислонил спиной к ближайшей стене, а сам задумчиво прикурил от спички, поглядывая по сторонам. Антон отдышался. Свежий воздух сумерек, спускающихся на Город, чуть отрезвил его, разогнал алкогольный дурман. Но не до конца, и Антон посмотрел в плывущее перед глазами и словно смазанное лицо Кима и, запинаясь на каждом слове, спросил: