Богдан Петецкий - Только тишина

Только с расстояния в несколько метров от края конструкции порта я заметил расположенные вдоль светло-голубой ограниченной полосы красные головки эмиторов. «Усовершенствовали теорию поля…» прозвучали в ушах слова Онески. Вот и пример этого усовершенствования. О новой формуле теории я, разумеется, не знал ничего, но и то, что увидел здесь, говорило немало. Идеально прозрачного материала просто не существовало. Стен не было. Плоскость крыши была заключена в пределах силового поля, стимулированными в фундамент генераторами. Беря вопрос в общем, я мог бы догадаться, в чем тут дело. Еще на курсах я познакомился с рядом теорий, предлагающих заметить разнообразнейшие конструкции и элементы «силовым» строительным материалом. И сам являлся свидетелем двух-трех успешно закончившихся испытаний. Однако, попытки эти так и не вышли из стадии эксперимента. Точнее, так обстояло дело ко времени нашего старта.

Новый вариант использования теории поля, о котором говорил профессор, должен был явиться подлинной инженерно-математической революцией, поскольку за несколько лет они не только справиться с проблемой ограничения зоны действия стимуляторов, модулящией и взаимопроникновением плоскостей, но и перейти к стадии повсеместного использования.

Я подумал, что человек не может войти дважды в одну и ту же реку, перешагнул низкий, широкий порог в месте, обозначенном полосами оранжевого света, и оказался на площади.

И замер как от удара. Первым моим побуждением было убежать, спрятаться в тишине порта от парализующего, раздирающего нервные волокна шума. Я невольно поднял руки и прижал ладони к ушам. Потребовалась добрая минута, чтобы хоть немного прийти в себя.

В городе было не шумнее, чем девять лет назад. В лучшем случае, самую малость. Но акустический фон является важным элементом процессов адаптации. Человек имеет право отвыкнуть. Это дело инстинкта самосохранения. Не говоря уже о естественном союзе с тишиной любого живого организма.

Так, по крайней мере, я тогда думал.

Я почувствовал чью-то руку на плече. Повернулся. Увидел уставившемся на меня, прищуренные глаза Онески и его шевелящиеся губы. Оторвал руки от головы — лицо мое при этом скривилось гримасой боли — и услышал последние слова:

— … любое жужжание мухи в соседнем квартале…

Я чувствовал, что должен спросить, как там обстоит дело с этими мухами, но перекричать город в этот момент было выше моих сил.

Впрочем, Онеска не ожидал ответа. Кивнул Тарроусену и быстрым шагом направился в сторону стоянки. Алеб пошел за ними. Я взглянул на Авию и, все еще ошеломленный звуками, последовал за ними, стараясь, чтобы не особенно отстать, словно турист-иностранец, который боится потерять связь с проводником.

В открытом павильоне, принадлежащем Центру, я увидел нечто вроде плоской лодки с низкими бортами, с шестью креслами, расположенными в три ряда. Не показывая удивления, я обогнал Онеску и прочих, поднял ногу и пригнул, намереваясь одним движением оказаться в кресле. Услышал приглушенный смех Авии, ударился плечом о невидимую, закругленную стену, соскользнул по ней, напрасно выискивая опору растопыренными пальцами, и с позором уселся на землю. Тотчас же поднялся и безо всяких улыбок пнул носком ботинка якобы несуществующий корпус аппарата, в нескольких сантиметрах над округлым краем борта. И попал в воздух. Нога моя проникла внутрь. Я потерял равновесие и шлепнулся бы во второй раз, если бы меня не поддержала рука Авии.

— Разве тебе не говорили, — услышал я голос Алеба, — что если не знаешь, как обращаться с уткой по-китайски, то лучше всего спросить у местных жителей?

Я выпрямился.

— Забавно, — признался я, улыбнувшись Авии, и процитировал: — «Новый вариант использования теории поля». Мне не сказали, — тут я глянул в сторону Онески, — что его выдумали специально для детишек. Мои поздравления. Это позабавнее, чем ванька-встанька…

— Ладно, ладно, — проворчал Тарроусен. — Через несколько часов вы будете знать обо всем. О детях тоже. Что касается меня, то я чувствую себя достаточно взрослым, чтобы не тратить времени, подменяя собой обучающую аппаратуру. Она сделает это в тысячу раз быстрее и лучше. Поторопитесь, — бросил он, подходя к напоминающему лодку аппарату в его самом широком месте. Сделал рукой движение, словно протирал стекло, после чего самым спокойным образом уселся в кресло. Рядом с ним занял место профессор. В среднем ряду устроились Алеб и я.