Геннадий Прашкевич - Малый бедекер по НФ

Москва, 21.03.58.

Уважаемый Геннадий!

«Тафономию» нигде не сыщешь днем с огнем. Но среди старых оттисков я нашел так называемые «чистые листы», оставшиеся у меня от корректур «Тафономии». Здесь нет начала, т.е. фактического материала по местонахождениям, но зато все остальное — все закономерности и выводы — это все есть. Сохраните эту корректуру, и если она вам не будет нужна, — пришлите обратно.

По заключениям Громова (предварительным, т.к. мало данных) ваши находки — неолит, видимо, поздний, и останки мамонта — не связаны непосредственно с этой стоянкой — видимо, они были в самом верху террасы. Но есть что-то интересное в отделке копья, и вообще Громов считает нужным посетить стоянку снова какими-нибудь местными специалистами, с которыми он договорится. В общем, эта находка ваша — полезное для науки дело. В экспедицию к Чудинову обязательно старайтесь попасть, так как Рождественский в этом году никуда не поедет или будет работать вместе с Чудиновым.

С приветом — И.Ефремов.

К Чудинову на озеро Очер я попал.

Иван Антонович болел, приехать не смог, зато от него приходили книги — только что начавший переиздаваться А.Грин, «Ветры времени» Чэда Оливера, повести Хайнлайна и Гамильтона, Джим Корбетт, Джеймс Конрад. Может, это покажется странным, но гораздо сильнее, чем книги, меня тогда волновали раскопки. Кстати, именно там были найдены остатки дейноцефала, названного позже в честь Ивана Антоновича «Ивантозавтром меченосным» - Ivantosaurus ensifer .

Широкоплечий сильный человек, грузный, чуть картавящий, ироничный.

В руках громадный клетчатый платок — жарко. Поглядывает с некоторым удивлением. В виде поощрения приглашенный в Москву, я жил прямо в Палеонтологическом музее.

Череп вымершего бизона с круглым пулевым отверстием.

«Кто на него охотился? — Удивление. — Прочти „Звездные корабли“.

«Почему начал писать фантастику? — Удивление. — Не устраивала система доказательств, которой оперируют ученые».

У любого ученого, понял я, плох он или хорош, всегда скапливаются какие-то свои глубоко личные замыслы. Практического выхода они обычно не находят. Вот и получается: с одной стороны, всяческие гипотезы, с другой — невозможность поддержать свою гипотезу строго научными доказательствами. Однажды, в тридцатые, объяснил Иван Антонович, он написал статью о способе добычи коренных пород со дна Мирового океана. Рукопись была отправлена в солидный немецкий журнал «Геологише Рундшау». Рецензировал статью профессор Отто Пратье, крупнейший в те времена специалист по морской геологии. «Знает ли доктор Ефремов о том, что дно Мирового океана покрыто мощным слоем рыхлых осадков?» — важно спрашивал он в рецензии. И сам отвечал с важностью: «Если и знает, идея, предложенная им, все равно вздорна!»

Иван Антонович разворачивал свой клетчатый парашют.

«Я не стал спорить. Я написал фантастический рассказ. Он понравился читателям. А самое смешное: способ добычи коренных пород со дна Мирового океана, описанный в рассказе, сейчас, в общем, дело будничное».

Теплый августовский вечер, Большая Калужская, я крутил головой, пытаясь заглянуть в открытые окна волшебного кафе «Паланга». Красивые люди ели, пили, гнал прохладу огромный вентилятор под потолком. «Если стану таким, как Иван Антонович, — думал я, — если стану когда-нибудь таким, как Иван Антонович, знаменитым, богатым, и буду гулять мимо такого красивого кафе с голодным пацаном, как я, непременно приглашу его».

К сожалению, Иван Антонович не догадался.

Он неторопливо провел меня мимо кафе, расспрашивая, а что там приключилось в несчастной семье Карениных? — иногда он задавал и такие вопросы. Я рассеянно отвечал, что, дескать, все обошлось, вот только последняя часть там лишняя, ни к чему. Мне тогда в голову не могло прийти, что через много лет именно эта часть будет мне нравиться больше всего остального текста. И уж конечно, не приходило в голову, что однажды, вернувшись из Берлина, я случайно выйду к кафе «Паланга» и загляну в него. Дешевая деревянная отделка, пошловатые люстры, неистребимый запах подгоревшего жира.

И ведь это тогда (к слову о богатстве) Иван Антонович жаловался своему другу литературоведу В.И.Дмитревскому: «… На опыте „Лезвия“ (роман «Лезвие бритвы». — Г.П.) пришел к заключению, что писательство в нашей стране — дело, выгодное лишь для халтурщиков или заказников. Посудите сами — я ведь писатель, можно сказать, удачливый и коммерчески «бестселлер», а что получается. «Лезвие» писал с середины 1959 года, т.е. до выхода книги пройдет без малого пять с половиной лет. Если считать, что до выхода следующей мало-мальски «листажной» повести или романа пройдет минимум два года, ну, в самом лучшем случае — полтора, то получается семь лет, на которые растягивается финансовая поддержка от «Лезвия». Если все будет удачно, то «Лезвие» получит тройной гонорар (журнал + два издания). За вычетами, примерно по 8500, т.е. в итоге — 25 тысяч. Разделите на семь лет, получите около 300 рублей в месяц. Потому если не будет в ближайшее же время крупного переиздания, то мой заработок писателя (не по величине, а по спросу и издаваемости) первого класса оказывается меньше моей докторской зарплаты — 400 р. в мес., не говоря уже о зав. лабораторной должности — 500 р. Каково же меньше пишущим и менее удачливым или издаваемым — просто жутко подумать…»