Еремей Парнов - Пагода благоуханий

Вем неторопливо потягивает крутой дым черного лаосского табака, и в бамбуковом кальяне хрипло рокочет вода. Он смотрит на крестьян, которые по колено в воде трудятся на рисовом поле, и размышляет о судьбе человека. Дано ли ему вкусить плоды труда своего? Вем знает, что пришло время жесточайших тайфунов. Поэтому как бы ни был обилен разлив и благоприятны приметы, никто не может сказать, каков будет урожай десятого месяца.

Но о чем бы ни подумал сегодня старый Вем, он постоянно возвращается мыслью к монаху из пагоды на горе. Да и чему тут удивляться, если этот самый монах находится сейчас на сампане? Пока Вем покуривает на свежем воздухе, а внучка стирает на мостках праздничную блузу, монах сидит внизу за чашкой чая, беседуя с приятелями. Вем, конечно, догадывается, о чем говорят в тесной, разделенной висячими циновками каюте. Не впервой принимает он у себя ученого гостя. Высокая честь! И его городских друзей он тоже уже хорошо знает. Один из них студент, другой — монтер из «Сентраль Электрик». Он сам так сказал. Вем знает правила вежливости. Потому и сидит на корме, что не хочет мешать умным людям обсуждать их важные дела. Так оно спокойнее. И чужой врасплох не застанет, если забредет ненароком на старый сампан.

Прохладой и миром дышат вечерние дали. Над мачтой, на которой бессильно повис выцветший буддийский флажок, уже чертит стремительные фигуры летучая мышь. В свайных домиках у берега горят золотые звездочки. Такая же крохотная керосиновая лампочка теплится перед Вемом. Света она почти не дает, зато радует сердце и отгоняет демонов ночи. Над ней приятно согреть кусок сушеной каракатицы или просто прикурить сигарету.

— А почему бы вам, дедушка, не послушать городские новости? — спросил, улыбаясь, монтер, выглянув из люка. — Они и вас касаются.

— Кому нужен неграмотный старик? — махнул рукой Вем. — Не хочется вас стеснять.

— Вы нам совсем не помешаете, — все так же с улыбкой, но настойчиво возразил парень. — Белый нефрит, — позвал он негромко. — Можно вас на минуту?

Девушка с готовностью поспешила на зов. Даже про белье забыла. Но на полдороге спохватилась и вернулась назад. Так, с тазом на голове, стройная и смеющаяся, она взошла на сампан. Белый с горьким дыханием цветок был приколот к ее волосам. «И впрямь как тайская царевна», — залюбовался старик.

— Вы звали меня, братец Дык?

— Побудьте, пожалуйста, тут, наверху, прекрасная Хоанг Тхи Кхюе, пока дедушка Вем будет пить чай.

«Они знают друг друга по имени, и он назвал ее прекрасной», — дрогнуло сердце у старого Вема. Но старик ничего не сказал и покорно спустился вслед за парнем в синей спецовке. Поклонившись гостям, он присел на циновку в самом темном углу, но монах жестом пригласил его подвинуться ближе. На низком столике горела лампа «летучая мышь», на глиняной подставке стояли жестяной чайник с носиком в виде дракона и крохотные старинные чашки. Вем доставал их только по торжественным случаям. В обычные дни они с внучкой пользовались половинками кокоса. Семена лотоса и приторно-сладкую массу в банановых листьях принесли гости.

Монах пришел в простой крестьянской одежде. Только по бритой голове можно было догадаться, что он посвятил себя богу. И еще глаза, увеличенные стеклами сильных очков, открывали самоуглубленное спокойствие ученого человека. Как хозяин и старший по возрасту, Вем, преодолевая смущение, наполнил чашки.

— Вы говорили, что отец девочки умер? — В доме Вема монах держал себя иначе, чем в пагоде. Иной становилась форма обращения к хозяину, менялся и весь стиль речи.

— Мы так решили с внучкой. С того дня, как его отправили на Пулокондор, от него не было вестей. Я справлялся в полицейском управлении, и мне сказали там, что он, наверное, умер.

Монах обменялся со студентом быстрым взглядом.

— Значит, полной уверенности у вас нет? — поинтересовался студент.

Вем только улыбнулся в ответ. Странный вопрос. В чем может быть полностью уверен человек на земле?

— Взгляните на эту карточку. — Студент вынул из бумажника пожелтевшую, в сетке трещин, фотографию.

Монтер услужливо придвинул лампу.

— Конечно, это он, — прошептал Вем, не выпуская из рук фотографию, на которой в полный рост был изображен крепкий мужчина с винтовкой в руках.

— Тогда мы можем поздравить вас с большой радостью! — хлопнул в ладоши студент.

— Разрешите сказать Белому нефриту! — нетерпеливо вскочил на ноги монтер.

— Погоди, Дык, — задержал его монах. — Лучше споткнуться ногой, чем языком. Пусть скажет папаша Вем. Неожиданная радость подобна слишком сильному солнцу. Девочку надо подготовить.