Еремей Парнов - Пагода благоуханий

1 ЦРУ.

Итог получился неутешительным. Но в том и сила точного логического анализа, что, доведя до крайней точки падения, он указывает ранее незаметные тропки наверх. Период растрепанных чувств закончился. Жаламбе отыскал заветный путь.

Опрокинув тазик с остывшей водой, он прошлепал к сейфу, оставляя на розовом драгоценном паркете быстро высыхающие следы. Судя по отпечаткам, у него было плоскостопие. Вынув список явных японских агентов и прояпонски настроенной интеллигенции, он возвратился в кресло, допил неразбавленное «касси» и, схватив красный, остро отточенный карандаш, начал делать пометки. Сначала вычеркнул матерых профессионалов Волкодава, затем крупных политических деятелей, аристократов, связанных с принцем Дэ, и главарей религиозных сект. В сетях осталась мелкая рыбешка: явно скомпрометированные шпионы, подозрительные иностранцы, наиболее крикливые туземцы и несколько двойников. Эту категорию агентов он отметил особо, потому что знал о близости по крайней мере троих к гестапо. Как раз то, что нужно. Жаламбе злорадно ухмыльнулся.

Проставив гриф секретности, он вызвал дежурного.

— Гастон — Птичья морда, — благодушно проворковал он, — есть работа. Пусть срочно перепечатают и поднимут картотеку. К вечеру должны быть все адреса. Аресты произвести на рассвете.

— Слушаюсь, начальник.

— Постой, — удержал Жаламбе. — Только никакого радио! Ты понял? Японцы давно знают наш код. Пошли людей самолетом: Хайфон, Сайгон, Хюэ и Далат.

— А как же Винь и Намдинь? — спросил Гастон, проглядев список.

— Черт с ними, потом как-нибудь.

— Все одно не успеем.

— Тогда завтра. — Жаламбе устало поморщился. — Только чтобы одновременно. Акция должна быть внушительная — это главное. Если кто и сбежит под шумок — не беда. Усвоил?

— Вполне.

— Тогда валяй… Конг не звонил?

— Как сквозь землю сгинул. Не иначе, ухлопали.

— Почему ты так думаешь? — осторожно спросил Жаламбе. — Хочешь? — Он постучал ногтем по бутылке. — Тогда садись.

— По-моему, коммунисты наступили ему на хвост. — Гастон взял с подоконника термос с колотым льдом. — Не могу без разбавки.

— Он сколько раз уходил… — неопределенно заметил Жаламбе. — Как же это?

— Точно не знаю, начальник. Надо у Виктора спросить.

— Гони его сюда.

«Случай спешит навстречу тому, кто действует», — подумал Жаламбе, оставшись один.

Развинченной походкой вошел хрупкий, изящный юноша с мечтательным лицом поэта. Несмотря на молодость, он восемь лет провел в Индокитае и заслужил репутацию талантливого контрразведчика. Ему поручали всегда наиболее тонкие операции, требующие игры воображения.

— Садись, Виктор. — С грубоватой фамильярностью Жаламбе обнял его за плечи и силой усадил на стул. — Хочешь? Прости, я забыл, что ты пьешь только кофе. Что там за история с Конгом? Я знаю, что Конг переметнулся к Уэде, и был очень удивлен, когда Гастон сказал, будто он опять выплыл. Это верно?

— Не совсем. — Виктор Лефевр откинул со лба прядь волос и небрежно бросил на стол папку. — Собственно, тут все материалы, патрон. Проглядите.

— Давай-ка вместе. Как ты на него вышел?

— Случайно. Цепочка тянется из Пулокондора. — Лефевр не скрывал томления и скуки. — Вы хотите со всеми подробностями, патрон? Началось с того, патрон, что мы перехватили записку. Пожалуй, вам лучше все-таки сначала взглянуть на нее.

— Я не понимаю этой дурацкой азбуки! — вспылил Жаламбе.

— Переверните страницу. Есть перевод.

— «Был у мамаши. Почта цветов. Любопытный почтальон. Уточнить, не он ли повторил шутку с младшей дочерью. Плохо, если он». Понятно. — Жаламбе подпер щеку рукой и приготовился выслушать интересную историю.

— Кто-то кого-то проверяет. Итак?

— Совершенно верно, патрон. Один наш старый знакомый…

— Постой, Виктор. — С непривычной для него живостью Жаламбе выхватил из папки записку. — Тут только копия. Где же оригинал? Вы взяли связного?

— Боже упаси. Что за кошмарное подозрение, патрон? Я не спускаю с него глаз.

— Отлично, мой мальчик! Именно это мне и хотелось узнать. Но я тебя слушаю, продолжай.

— Ни для кого не секрет, что на Пулокондоре не продается только свобода. Вернее, продается и она, но только за очень большие деньги. Сайгонские ребята поэтому берут на прицел всех визитеров и под благовидным предлогом устраивают им обыск. Порой попадаются любопытные вещицы. Помните, патрон?

— Ты имеешь в виду типографию в джунглях?

— Не только. К сожалению, контрагенты тоже не слишком доверяют продажной охране. К подобной переписке они прибегают в самых крайних случаях, да и то соблюдают большую осторожность. Попробуй разберись в этой белиберде. — Лефевр притворно зевнул. — «Почта цветов», «Мамаша», «Дочка» — экий сентиментальный вздор. Правда, наши живодеры умеют развязывать языки, и порой нам удается узнать, что скрывается за таким лепетом. Но вы знаете, патрон, что я не одобряю подобных методов. Притом они не очень эффективны. Связной или умирает, ничего не сказав, или действительно ничего не знает. Зачем связному знать? Нонсенс. На счастье, в ту пору я оказался в Сайгоне как раз в тот момент, когда задержали паренька с этой запиской. Мне понравился ее инфантильный настрой, и я отпустил курьера, предварительно отчитав за легкомыслие. Остальное, как понимаете, было делом техники. Рассуждая от обратного, я размотал клубок и вышел на старого знакомого. Это некто Нго Конг Дык, монтер из «Сентраль электрик».