Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

— Мы не заказывали чай.

— Я и не говорю, что заказывали. Я пришла из вежливости.

— Тогда уйдите из вежливости. И больше не возвращайтесь.

Палерон с покрасневшим лицом сквозь зубы произнесла:

— Может, я не вовремя?

— Убирайтесь! — крикнула Калныня. Она хлопнула дверью, медленно сосчитала до десяти (ее губы беззвучно шевелились) и затем вновь распахнула дверь. Никого не было. Она закрыла дверь на замок, отошла в другой конец комнаты и сказала:

— Она простояла там какое-то время. Я слышала шаги.

Моррисон ответил:

— Ну если время электронного прослушивания прошло, то появился спрос на старомодное подглядывание в замочную скважину.

— Но для кого она это делала?

— Ты думаешь, для Юрия? Вряд ли у него есть деньги, чтобы нанимать шпионов, или все же есть?

— Это может недорого стоить. Такая женщина может заниматься этим ради удовольствия.

Какое-то время они молчали, затем Моррисон сказал:

— Софья, если ты окружена шпионами, почему бы тебе не улететь со мной в Америку?

— Что? — она, казалось, не расслышала его.

— У тебя могут быть неприятности из-за того, что ты мне помогаешь.

— Почему? У меня есть официальные документы, чтобы поместить тебя на самолет. Я выполняю приказ.

— Если им понадобится, из тебя могут сделать козла отпущения. Почему бы тебе просто не улететь со мной в Америку?

— Вот как? А что будет с моим ребенком?

— Мы пошлем за ней позже.

— Мы пошлем за ней? Что ты мне предлагаешь?

Моррисон слегка покраснел:

— Я не знаю. Но мы, конечно, можем быть друзьями. Тебе понадобятся друзья в новой стране.

— Но это невозможно, Альберт. Я ценю твою доброту и заботу, или жалость, но это невозможно.

— Нет, возможно, это ведь не двадцатый, а двадцать первый век. Люди могут свободно передвигаться по всему свету.

— Дорогой Альберт, — сказала Калныня, — тебе хочется жить теорией. Да, люди могут передвигаться повсюду, но у каждого народа есть свои исключения. Советский Союз не позволит высококвалифицированному ученому с опытом минимизации покинуть страну. Подумай об этом, и ты поймешь, что это резонно. Если я отправлюсь с тобой, Советский Союз немедленно заявит протест, будет объявлено, что меня похитили. Во всех уголках мира поднимется шум, и, чтобы избежать кризиса, меня вышлют из страны. Шведы сработают так же быстро, как и в случае с тобой.

— Но в моем случае действительно было похищение.

— Многие поверят, что и меня тоже похитили, или предпочтут поверить. Десятки кризисов удалось погасить таким образом.

— Если ты будешь настаивать на том, что хочешь остаться в Соединенных Штатах...

— Тогда я больше никогда не увижу своего ребенка, да и моя жизнь будет в опасности. Кроме того, я не хочу лететь в Соединенные Штаты.

Моррисон был удивлен.

Калныня спросила:

— В это так трудно поверить? А ты хочешь остаться в Советском Союзе?

— Конечно же нет. Моя страна... — он замолчал.

Она сказала:

— Вот именно. Ты постоянно говоришь о гуманности, о важности глобального взгляда на мир, но если добраться до твоих чувств, то там окажется твоя страна. У меня тоже есть страна, язык, литература, культура, образ жизни. Я не хочу отказываться от всего этого.

Моррисон вздохнул:

— Ты права, Софья.

Калныня сказала:

— Я не могу больше оставаться в этой комнате, Альберт. Нет никакого смысла ждать. Давай спустимся в автомобиль, и я отвезу тебя к шведскому самолету.

— Он, наверное, еще не прилетел.

— Тогда мы будем ждать на аэродроме и, по крайней мере, я буду уверена, что как только он прилетит, ты сразу же взойдешь на его борт. Я хочу убедиться в том, что ты спокойно улетишь. А вот потом я хочу увидеть его лицо.

Она вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице. Моррисон поспешил за ней. Они прошли по коридору, покрытому ковром, и вышли с другой стороны отеля. Там, у стены, стоял сверкающий черный лимузин. У Моррисона на мгновение перехватило дыхание:

Это — роскошная машина. Ты сможешь ее вести?

Калныня улыбнулась... и замерла. Из-за угла отеля вышел Конев. Он остановился, и какое-то время они неподвижно стояли, словно пара Горгон, каждая из которых превратила другую взглядом в камень.

Первым заговорил Моррисон. Он слегка хрипло произнес:

— Ты приехал проводить меня, Юрий? Если так, то прощай, я улетаю.

Он сам почувствовал фальшь своих слов, сердце его заколотилось. Юрий бросил быстрый взгляд на него и вновь повернулся к Софье. Моррисон сказал: