Софья Непейвода: Первые шаги

Проснулась я уже в кровати и с радостью констатировала, что чувствую себя гораздо лучше. Даже лучше, чем до попадания в это странное место. Ненадолго возникли сомнения, а не привиделось ли мне всё произошедшее, но стоило сесть и взглянуть в окно, как они развеялись: ни дом, ни больница не граничат с лесной поляной. Потянувшись к носу, чтобы, по старой привычке, поправить очки, замерла. Необходимого аксессуара на месте не оказалось, а видела я ничуть не хуже, чем обычно. Не на единицу, конечно, но теперь уже и не вспомню, когда такое последний раз было. Попытки разобраться в произошедшем прервались когда вошла женщина из того же народа, что и все виденные прежде, и, приветственно кивнув, поставила поднос с завтраком. Я благодарно улыбнулась ей в ответ.

Одиночная больничная палата, в которой я пришла в себя, представляла собой комнату размером около двенадцати квадратных метров. Из мебели наличествовали кровать вдоль боковой стены, стол с мягким стулом у окна и небольшой шкаф в углу. К палате примыкала небольшая уборная и оригинальная ванная комната, в которой всё пространство занимала именно ванна, то есть её бортик находился сразу же за дверью, которая, как, кстати, и все остальные, открывалась, сдвигаясь вбок, в нишу в стене.

Ни одежду, ни остальные вещи мне так и не вернули, вместо этого выдав закрытое (наподобие коротких шорт и топика) эластичное нижнее белье, голубое платье того же фасона, который здесь носили все — как мужчины, так и женщины, — и шлёпанцы. Я быстро привыкла к местному расписанию: завтрак, прогулка, лечебные процедуры, обед, отдых и занятия, ужин, снова лечебные процедуры, прогулка и сон. Не сопротивляясь установленному распорядку, уже через несколько дней с удивлением заметила, что лимит доверия со стороны аборигенов сильно повысился: комнату перестали запирать, и по коридорам разрешили ходить самостоятельно, даже на прогулках за мной теперь не следовал сопровождающий.

Первое время местная кухня казалась мне непривычной, а некоторые блюда невкусными и неприятными. Аборигены ели большое количество зелени, цветов, корней и даже молодых древесных побегов, но я не разу не видела ни салатов, ни супов, ни бутербродов. Вообще кулинария сильно отличалась от Земной: продукты растительного происхождения подавались либо в сыром цельном виде, либо также в сыром, но давленном или мятом. Мясо, птицу, яйца, насекомых и других членистоногих, моллюсков, рыбу и разнообразные морепродукты ели сырыми или маринованными. Грибы употребляли целиком. Впрочем, из любого продукта готовилось ещё одно блюдо — пюре, причём, судя по его вкусу, без хоть какой-то тепловой обработки. Запекали в виде лепёшек только мелкие водоросли или их смесь с червями и планктоном. И большое разнообразие сладковатого фруктового мармелада. Из напитков — вода и настои трав, судя по всему, как и пюре, приготовленные без отваривания или сильного кипячения. Ни соли, ни масла, ни приправ, если не считать таковыми цельные пряные растения. Ко всему этому разнообразию из столовых приборов использовались только маленькая ложечка для пюре и нож для разрезания слишком крупных кусков, которые, как и остальные продукты, следовало брать прямо руками. Труднее всего оказалось привыкнуть к отсутствию соли, хлеба и масла, а также горячих блюд.

На следующий день после того, как я проснулась, в палату принесли компьютер для занятий с программой обучения языку. Она показывала картинки, озвучивала соответствующий предмет или действие и одновременно сбоку, в углу экрана, демонстрировала, как это пишется. И, разумеется, легко переключалась на режим проверки. Интенсивность занятий сильно подхлёстывал информационный голод и невольное одиночество, обусловленное непониманием. Медперсонал активно помогал обучению, говоря простыми фразами и стараясь добиться, чтобы я поняла их смысл. Да и сам язык был проще, чем казался вначале. Но всё равно до того, как я изучила его на достаточно хорошем уровне, прошло несколько месяцев.

Некоторые детали языка вызвали недоумение. Например, термин, имеющий значение «передвигаться» или «перемещаться», использовался в повседневной жизни гораздо чаще привычного «идти» — последнее употребляли только когда хотели подчеркнуть, что передвигаться надо с помощью ног. А вместо «говорить» использовали краткое на их языке слово «меняться информацией», которое обозначало все виды передачи: звуковой, письменный, с помощью жестов, прикосновений, запахов и так далее. Мужской и женский род присутствовали, как, впрочем и двуполый, лишённый пола и ещё несколько, но они употреблялись только когда хотели подчеркнуть эту особенность, в остальных случаях употреблялся род «неопределённого» пола. И ещё, к собеседнику всегда обращались на «ты». «Вы» не служило выражением уважения, а лишь обозначением множественного числа. В результате обыденная речь имела примерно такой вид: