Джулиан Мэй: Джек Бестелесный

Но подобные шуточки были бы слишком даже для le bon dieu [Добрый Бог (фр.).], хотя он и большой любитель пошутить. Но… довольно блуждать вокруг да около, разрешите мне начать эту трилогию о Галактическом Содружестве с ретроспективного отступления.

Берлин, Нью-Гемпшир, Земля 30 марта 2040

В свой родной городок Роги въехал под вечер пасмурного весеннего дня, захватив с собой из Хановера Терезу и маленького Марка. Гневные, уснащенные черными ругательствами протесты Роги ни к чему не привели – Поль остался тверд: Роги поедет в Берлин и примет участие в ежегодном обряде, потому что этого требовал Дени. И точка.

В Страстную Пятницу, как всегда, шел дождь. Теплые струи быстро расправлялись с остатками льда на мостовых и грязно-серыми кучами снега, залежавшимися в тенистых закоулках. К Светлому Воскресенью, сказал себе Роги, Берлин, пожалуй, будет порядком отмыт. В садах по берегу реки Аскоггин, где прежде изрыгали дым бумажные фабрики, среди ив в пушистых сережках зацветут подснежники, голубые сибирские пролески, розовые наперстянки, и первые дрозды запоют на развертывающих почки сахарных кленах, а горожане, разрядившись в честь Пасхи, будут прогуливаться по дорожкам над рекой.

И если повезет, Вик умрет еще до следующей Пасхи.

– А почему это будет хорошо? – раздался тоненький голосок Марка. – Кто такой Вик, дядюшка Роги? И почему будет хорошо, если он умрет?

– Дерьмо, и еще раз дерьмо! – буркнул Роги.

Тереза сказала умоляюще:

– Роги, ну пожалуйста…

Уютно устроившись в своем автомобильном креслице на заднем сиденье наземного «линкольна», малыш отвлекся от разглядывания улиц за окном и с такой не по возрасту силой прозондировал сознание своего двоюродного прадеда, что Роги вскрикнул от боли. Отраженная в зеркале заднего вида пухлая мордочка Марка полна живейшего любопытства, и только, а его сознание, как обычно, укрывал непробиваемый экран. Ему было два года.

– Марк! Немедленно прекрати! – сказала Тереза.

– Хорошо, мамочка, – послушно ответил мальчик, и зондирование прекратилось почти так же стремительно, как началось, и о нем Роги напоминала только ноющая головная боль. Но милый крошка чуть было не высосал его мысли, точно апельсиновый сок из пакета.

– Постыдился бы мучить дядюшку Роги. Немедленно попроси прощения! – Тревога, которую Тереза тщательно скрывала все время, пока они ехали от Хановера, теперь примешалась к раздражению, с каким она проецировала старику на его персональной волне: «Ради Бога, Роги! Сдерживайся хотя бы ради меня и Марка, даже если ты и не желаешь считаться с приличиями!»

– Прости, дядюшка Роги, – сказал малыш.

– Прощаю, – ответил старик и мысленно обратился к Терезе: «В доме Вика малыш начнет читать всю семью точно плакаты как бы они ни экранировались Дени последний идиот раз он попросил тебя привезти Марка в этот проклятый клубок неужели он серьезно намерен использовать малыша в метаконцерте черт дери и что толку от низковаттного сознания вроде моего это же фарс чтобы Дени перестал чувствовать себя виноватым и все вы должны были бы положить этому конец давным давно а Полю могло бы хватить ума не волновать тебя в твоем положении…»

– Дядюшка Роги думает, что сделать этого Вика мертвым плохо для тебя и Мадди, мамочка? – спросил Марк.

– Нет, милый, совсем нет. Я чувствую себя хорошо, как и Мадди внутри меня. «Роги ну постарайся же оставаться на персональной волне! А лучше думай о чем-нибудь другом. Например, следи за дорогой, раз уж ты настоял на том, чтобы вести машину вручную. Вот Хай-стрит! Разве мы не должны свернуть?» Марк, милый, ты неверно понял дядюшку Роги. Вик, о котором он думал, этот Виктор Ремилард, брат Grandpere [Дедушка (фр).]. Мы едем к нему, чтобы помолиться о нем. Виктор очень, очень болен. Вот уже двадцать пять лет, с самого начала Вторжения.

Малыш теперь тыкался в психический экран матери и скребся в него, точно котенок в закрытую дверь. Но пробиться за материнский барьер было не так-то легко: природа, милостивая к метапсихически оперантным родителям, надежно оградила их от наскоков любопытных отпрысков.

– Но почему Вика надо сделать мертвым? Открой себя, мамочка, чтобы я лучше понял! Я хочу понять. Быть мертвым плохо, правда? Так почему для Вика это было бы хорошо?

– Милый, перестань тыкать меня. Сколько раз мне повторять, что надо уважать неприкосновенность других сознаний? И ты должен называть его «двоюродный дедушка Виктор», а не Вик. Вежливым надо быть всегда, дорогой!.. Когда человек очень болен и выздороветь не может, для него лучше умереть и вознестись на Небеса, чем жить и мучиться.