Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Почему это?

— Потому что, — сказал Катин, — артист, имеющий дело с самовыражением и воплощением своего внутреннего мира, должен, помимо всего прочего, быть также и политиком. Разве я не прав. Мышонок?

— О чем ты говоришь, Катин?

— Мышонок, что означает для тебя иллирион?

Мышонок подумал.

— Иллирионовая батарея приводит в действие мой сиринкс. Я знаю, что его используют для подогрева ядра этой луны. Да, он имеет отношение к достижению сверхсветовых скоростей?

Катин прикрыл глаза.

— Ты такой же зарегистрированный, проверенный, компетентный киборг, как и я. Правильно? — на последнем слове «правильно» глаза его открылись.

Мышонок кивнул.

— И когда же возродится система обучения, для которой понимание было неотъемлемой частью знания! — вопросил Катин в мерцающую темноту. — Где ты проходил обучение на киборга, в Австралии?

— Угу.

— Соображай, Мышонок. В батарее твоего сиринкса иллириона значительно меньше, раз в двадцать — двадцать пять, чем, скажем, радия в светящихся цифрах часов. Сколько служит батарея?

— Она рассчитана на пятьдесят лет. И она чертовски дорогая.

— Количество иллириона, необходимое для подогрева этой луны, измеряется граммами. Примерно столько же нужно космическому кораблю. Для того чтобы разнести всю Вселенную, достаточно восьми-девяти тысяч килограммов. А фон Рей собирается добыть семь тонн!

— Я полагаю, что Ред-шифт здорово этим заинтересуется.

Катин энергично кивнул:

— Точно.

— Катин, а что вообще такое иллирион? Я спрашивал об этом, когда учился у Купера, но мне сказали, что это слишком сложно для меня.

— Мне сказали то же самое в Гарварде, — ответил Катин. — Психофизика номера семьдесят четыре и семьдесят пять. Я пошел в библиотеку. Наилучшее определение дано профессором Плавиневским в его труде, посланном сперва в Оксфорд в 2238 году, а потом уже — в Общество Теоретической физики. Я цитирую: «В основном, джентльмены, иллирион — это что-то еще…» Можно было гадать, была ли это счастливая случайность вследствие недостаточного владения языком, или незнание особенностей английского. Я полагаю, что определение в словаре выглядит примерно так: «… общее название группы элементов с порядковыми номерами выше трехсотого, обладающих психоморфными свойствами, гетерогенные свойства которых аналогичны большинству известных элементов, в том числе и принадлежащих к воображаемой серии и имеющих номера от сто седьмого до двести пятьдесят пятого в периодической таблице». Как у тебя с субатомной физикой?

— Я ведь — всего-навсего только киборг.

Катин приподнял дрогнувшую бровь.

— Ты знаешь, что если двигаться по периодической системе, то начиная примерно с девяносто восьмого номера, элементы становятся все менее и менее стабильными. В конце концов, мы доходили до забавных штучек, вроде Эйнштейния, Калифорния, Фермия с периодом полураспада в несколько сотых секунды, а далее и до стотысячных долей. Чем дальше мы идем, тем нестабильней элемент. По этой причине целая серия с сотого по двести девяносто восьмой номер названа неправильно-воображаемой. На самом деле они существуют. Но они не живут долго. А примерно с двести девяносто шестого номера стабильность начинает расти. Начиная с трехсотого, мы возвращаемся к периоду полураспада, измеряемому десятыми, а через пять-шесть номеров начинается новая серия с периодом полураспада, исчисляемым миллионами лет. Эти элементы имеют гигантское ядро и встречаются крайне редко. Давным-давно, еще в 1950 году, были открыты гипероны, элементарные частицы больше протонов и нейтронов. Эти частицы обладают энергией связи, достаточной для того, чтобы удержать такое сверхядро. Точно так же обычные мезоны удерживают ядра известных нам элементов. Эта группа сверхтяжелых, сверхстабильных элементов имеет общее наименование «иллирион». И опять я процитирую великого Плавиневского: «В основном, джентльмены, иллирион — это то-то еще». Как сказано в энциклопедии, он и психоморфен и гетеротронен. Я полагаю, будет правильнее сказать, что иллирион — это масса вещей для массы людей. — Катин прислонился к забору и взмахнул рукой. — Я желаю знать, что он значит для нашего капитана?

— А что такое гетеротронный?

— Мышонок, — сказал Катин, — к концу двадцатого столетия человечество стало свидетелем всеобщего взрыва того, что было позднее названо «современной наукой». Пространство оказалось заполненным квазарами и неизвестными источниками радиоизлучения. Количество элементарных частиц превысило число состоящих из них элементов. Стабильные химические соединения, всегда считающиеся невозможными, то и дело образовывались и исчезали, благородные газы оказались не такими уж благородными. Концентрация энергии, выдвинутая квантовой теорией Эйнштейна, оказалась настолько верной и привела к такому количеству противоречий, как это случилось ранее с теорией трехсотлетней давности, гласившей, что огонь — это летучая жидкость, называемая флогистоном. Старые науки — что за великолепное название! — с яростью набросились на новую теорию. Открытие психодинамики заставило каждого сомневаться всегда и во всем. А сто пятьдесят лет назад этот разнобой был приведен в относительный порядок великими учеными, создателями синтетики и обобщенных наук. Их имена очень много говорят мне, но для тебя они — ничто. А ты, знающий только, когда какую кнопку нажать, хочешь, чтобы я — продукт многовековой системы обучения, основывающейся не только на получении информации, но и на целой теории общественной балансировки, — сделал тебе пятиминутный обзор развития человеческой мысли за последние десять веков? Ты хочешь знать, что такое гетеротронный элемент?