Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Что значит «примерно»? — Вчера Петра в деталях рассказывала про общение с заключенными, про их старания прорыть туннель; описание тюрьмы заставляло его вздрагивать, словно он сам жил в этих промозглых лачугах. — Нельзя же закончить вот так! Каким образом их поймали? Кто убежал? Круглолицый, с веснушками? Как их убили?

— Страшно, — ответила Петра. — Нет, веснушчатого поймали и хромого тоже, утром принесли их тела и бросили в лужу перед бараками, чтобы отбить у других охоту к побегам.

— Ох! А что с убежавшим?

— Лит, я хочу предупредить тебя: в скором времени ты, может быть, втянешься в водоворот событий и захочешь забыть некоторые вещи, например, что ты принц Торомона. Но ты не должен этого забывать, Лит. Слышишь, не должен.

— Каких событий, Петра?

Она снова не ответила на его вопрос.

— Помнишь, я описывала тебе тюрьму? Что бы ты сделал, если бы был королем и от тебя зависела бы жизнь этих заключенных с их гнилой пищей, крысами, ежедневной четырнадцатичасовой работой в рудниках?

— Ну, я не знаю, Петра, — неохотно протянул он. — Наверное, поговорил бы с Советом и выслушал, что скажет Черджил. Наверное, многое бы зависело от личностей заключенных, от их вины и от того, конечно, как люди к этому относятся. Черджил всегда говорит, что ничего нельзя делать второпях…

— Я знаю, что говорит Черджил. А что говорила я, ты помнишь?

— Что с третьим, который убежал?

— Он… Он вернулся в Торон.

— У него, наверное, была куча приключений. Что с ним случилось, Петра? Расскажи.

— Вообще-то он ухитрился избежать приключений. Он шел очень быстро. Проскочив освещенные зоны, они углубились в джунгли и почти сразу же разделились. Черноволосый почему-то ошибся и пошел не в том направлении, в каком собирался идти. Он миновал рудники и сделал добрых пять миль по камням. Когда рассвело, он понял, что идет к радиационному барьеру; вдали, как черная рука, цепляющаяся за горизонт, стоял Тилфар, Мертвый Город.

— Как же его не убила радиация?

— Вот и он о том же подумал. Он считал, что, если он подошел к городу настолько близко, что видит его, он должен был умереть еще за несколько миль до этого места. Он устал, но был жив. Наконец он решил идти к городу. Сделал несколько шагов и кое-что услышал.

Интерком замолчал. Лит ждал. Когда время, достаточное для драматической паузы, на его взгляд, истекло, он спросил:

— Что услышал?

— Ты сам когда-нибудь услышишь это и узнаешь.

— Ну, скажи, Петра, что это было?

— Больше об этой истории я ничего не знаю. И тебе больше ничего не нужно знать. Может быть, я сумею закончить ее, когда вернусь с бала.

— Пожалуйста, Петра…

— Пока все.

Он помолчал.

— Петра, а война — это приключение? И ты поэтому говоришь, чтобы я не забывал?

— Просто я не хочу, чтобы ты забывал, Лит. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Только обещай мне помнить этот рассказ и мою просьбу.

— Буду помнить, — уверенно сказал Лит. — Буду.

Джон спустился по винтовой лестнице, кивнул охраннику, прошел в дворцовый сад, взглянул на солнце и вышел через ворота в город.

Адский Котел опрокинул свое грязное варево на краю города. Вдоль старинных улочек тянулись каменные дома, многие из них разваливались, другие надстраивались и снова разваливались. Они были самыми древними в Котле. Неразлучный с людьми и отбросами их существования, Котел тянулся от порта до домов, в которых жили уже служащие и специалисты Торона. Жилища в Адском Котле собирались на скорую руку вплотную друг к другу из досок и листового железа. Железо ржавело, доски прогибались. Порт предоставил помещения лишь иммиграционным офисам и лодочной станции, обслуживающей аквариумы и гидропонику растений на понтонах в море.

Час назад в порт пришло закопченное, неповоротливое судно. Но пассажирам разрешили сойти на берег только сейчас. За столом сидели чиновники и проверяли бумаги пассажиров. Грубая изгородь высотой по пояс отделяла пассажиров от горожан. Пассажиры медленно продвигались. У некоторых были узлы. У большей части — ничего. На портовой улице стоял страшный шум: кричали разносчики, грохотали тележки. Кое-кто из пассажиров смотрел через изгородь на трущобы. Большинство не смотрело.

К тем, кто прошел мимо чиновников, подскочила женщина с лотком, на котором был разный мелочный товар. Ей было около пятидесяти, на левой щеке краснело родимое пятно.

— Купи шнурки для башмаков, хорошие, крепкие, — обратилась она к молодому человеку. Тот повернулся и застенчиво улыбнулся.