Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

Задумчиво оглядев груду отданных в распоряжение маленькой ученой команды приборов и деталей, Дункан Лори задумчиво сказал Грэхему:

— Плоскую поляризацию тоже не следует со счетов сбрасывать! Надо испытать и ее — вдруг Фармилоу слегка ошибся?

— Уже учтено, — заверил его Грэхем. — Мы стремимся не упустить ни единой возможности, какой бы маловероятной та ни выглядела. Одна группа отправилась на запад, проверять сообщение, что витоны уклоняются от радуг, будто люди от раскаленных предметов.

— Ну и ну! — воскликнул Лори.

— Вся работа согласована должным образом. Ваша задача — сосредоточиться на гиперболической поляризации.

— Хорошо. — Лори задумчиво теребил мочку уха. — Витоны, похоже, отражают волны в диапазоне от трех до пяти миллионов ангстрем. Подвергнуть летящий шар спектроскопическому анализу чертовски трудно, ибо не удается держать эту дрянь на прицеле достаточно долго. Одно очевидно: витоны — уравновешенные сгустки энергии. Инерции лишены совершенно.

— А рыбы? — полюбопытствовал Грэхем. — Рыбы тоже лишены инерции?

— Рыбы? — Лори был в полном недоумении.

Грэхем указал в окно на залитый солнцем небосвод.

— Пора забывать привычные догмы, следует глядеть на вещи под новым углом. Там, наверху, — воздушный океан, среда обитания витонов. Он полон голубых сверкающих рыб, плавающих благодаря неким движителям, которых мы, обреченные ползать по дну, лишены.

— Да ведь энергия…

— Обычный свет — разновидность энергии — обладает весом! — продолжал Грэхем. Произнося эти слова, он различал стрекот полицейского телетайпа. — Я полагаю, витоны, состоящие из первичных сил — волн или чего-то подобного, — обладают некоей плотностью, хотя и не суть материальны в обычном понимании. Перед нами четвертое, доселе неизвестное состояние материи. Оно обладает весом — пускай, с нашей точки зрения, ничтожно малым. Следовательно, обладает инерцией, — и витоны вынуждены прилагать энергию, чтобы инерцию свою преодолеть. Вот почему они обсасывают нас, как леденцы, — ведь им тоже требуется обновлять свои клетки. — Грэхем улыбнулся Лори: — Только учтите, это мое личное мнение.

— Возможно, вы и правы, — признал Лори, бросая за окно взгляд, исполненный отвращения.

— Сведения, собранные с тех пор, как обнаружили отпугивающее воздействие УВЧ–излучателей, показывают: витоны чувствительны к радиоволнам в диапазоне от двух сантиметров до полутора метров. Гибнуть не гибнут, зато удирают как ошпаренные.

— Предполагаю, что подобные импульсы замедляют вращение электронов на шаровидной поверхности, — заметил Лори. — Однако внутрь не проникают.

— То-то и оно! А мы должны добиться проникновения — причем не после дождичка в четверг, а до шести вечера в понедельник1 По витонам уже, так сказать, двинули топориком — и на славу двинули, только щепки нам в глаза брызнули. Если с поляризацией повезет — прорубимся и в сердцевину, в самую утробу их ненасытную. Если потерпим неудачу, можно уже сейчас учиться мычать — снова станем тем, чем были всегда, — жалким коровьим стадом! — Он в упор посмотрел на Лори. — В вашем распоряжении пятьдесят часов. Начинайте с двух сантиметров и продвигайтесь!

— Начинаем! — выпалил Лори, отдал помощникам несколько отрывистых распоряжений, и маленькая группа, казавшаяся еще меньше в этом огромном зале, лихорадочно принялась работать.

Как только Лори докладывал об очередном шаге, оператор телетайпа немедленно передавал сообщение. Сверхчувствительные микрофоны улавливали голос профессора и разносили его на различные расстояния в дюжине самых разных направлений. Укрепленные на стальных фермах потолка телекамеры снимали происходящее.

Грэхем, сопровождаемый Волем, заспешил к выходу, но удалиться так и не успел: начался кошмар, бесстрастно записанный и переданный, молнией ворвавшийся на экраны далеких телеприемников.

Свет погас повсюду и одновременно; электрощит брызнул целым извержением раскаленных, пахнущих медью искр. И тот же час в зиявшем на северной стене цеха отверстии возник зловещий голубой блеск. По стенам заметались блики — их порождал приближающийся витон, отражающийся в полированном металле нагроможденных повсюду приборов. Проскользнувший в помещение адский призрак начал снижаться.

Прямо на его пути возникло искаженное страхом, облитое неверным голубым сиянием лицо. Человек истерически закричал, захлебнулся, умолк. Он рухнул и безжизненно волочился по полу вслед за сверкающим дьяволом, бился о ножки лабораторных столов, а устрашающий шар подпрыгивал то вверх, то вниз, не отпуская обмякшей добычи. Сделал несколько сосущих движений, будто выдаивая из тугого вымени молоко нервных токов. Стекло рушилось на пол, осколки разлетались, отсвечивая синим.