Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

Витоны исправили свое неумение различать людей, казавшихся им на одно лицо, будто овцы в стаде. Они силой навербовали множество овец, привили им кровожадность, заставили выбирать в стаде особо упрямых собратьев и уничтожать. Витонам помогают ныне орды умственно искалеченных пособников — своего рода пятая колонна, безмозглая, беспомощная, обреченная, но от этого не менее страшная. Раньше Грэхему грозили только бродячие витоны, время от времени читавшие мысли в его голове и пытавшиеся устранить непокорного.

Теперь опасность исходила от человеческих же существ, невольных наемников летучей нечисти. Новая затея — натравить брата на брата, была поистине великолепна, в витоновском разумении.

Накручивая номер, Грэхем возблагодарил Бога за то, что в оглушенном мозгу Воля не возникло его, Грэхема, лицо, не появилось изображение улицы, дома, квартиры. Угасавший, обессилевший рассудок лейтенанта беспомощно выдал сведения о штаб–квартире Лимингтона, и только. Алчные хищники презрительно бросили Воля на берегу, спеша учинить кровавое побоище.

И никогда не повернется у Грэхема язык рассказать крепышу–полицейскому, что он, и никто другой, навел врага на седовласого полковника и всех прочих.

— Говорит Грэхем, — назвался он, услыхав щелчок снимаемой трубки.

— Послушайте, — донесся взволнованный голос Сангстера, — сразу после вашего прошлого звонка я связался с Вашингтоном. Соединился через любительские передатчики — это, похоже, последняя надежная система связи, которая у нас осталась. Вас немедленно вызывают в столицу. Поторопитесь.

— А зачем, сэр, как по–вашему?

— Понятия не имею. Знаю только, что вам надлежит безотлагательно явиться к Кейтли. В Бэттери Парк ожидает трофейный стратоплан.

— Что за дикая мысль — воспользоваться машиной азиатов? Собственные истребители не дадут продержаться в воздухе и пяти минут!

— К сожалению, вы заблуждаетесь. Наши истребители буквально прикованы к земле, за исключением случайных, чрезвычайно опасных для экипажа вылетов. Угрожай им только азиаты, небо очистили бы за два–три часа. Но есть еще витоны, а это противник иного свойства. Если витон в любую минуту может напасть на пилота, подчинить его и заставить приземлиться во вражеском расположении, мы просто не можем рисковать людьми и машинами. В небе властвуют витоновские прихвостни, азиаты. И это может решить исход войны. Вылетайте на трофейном стратоплане, так несравненно спокойнее.

— Обернусь мигом. — Он взглянул сквозь плексигласовую панель кабины, удостоверился, что в зал* все спокойно, и продолжил: — Достаньте мне список местных клиентов Холодильной Корпорации. Возможно, придется повздорить со сморщенным остолопом по имени Турлоу. Чем круче вы с ним обойдетесь, тем будет лучше. Прищемите болвану хвост! Еще: свяжитесь, пожалуйста, с Гарриманом из Смитсоновского Института. Пусть обратится к кому-нибудь из уцелевших астрономов и выяснит, нельзя ли отыскать какой-либо связи между витонами и Большой Медведицей.

— Большой Медведицей? — изумленно переспросил Сангстер.

— Да. Объявился некий медведь, явно желающий о чем-то намекнуть. Одному Богу ведомо, что мишка имеет в виду, но мне позарез нужно выяснить. Сердцем чую — это безумно валено.

— Мишка? Важно? А другой зверь не подойдет? Носорог, например?

— Лишь косолапый, — невозмутимо ответствовал Грэхем. — Никаких замен. Я почти уверен: астрономический подход окажется бесполезен, однако не следует пренебрегать и самым малейшим шансом.

— Славная компания! Фургоны–рефрижераторы, сморщенные остолопы, созвездия и косолапые медведи, — простонал Сангстер. — Господи Иисусе! — Он помолчал немного и обреченно добавил: — Сдается мне, до вас уже добрались; ну да ладно, выполню просьбу. — Еще раз повторил: — Господи Иисусе! — и швырнул трубку.

До Вашингтона долетели быстро и без приключений. Военный летчик, тем не менее, облегченно вздохнул, когда машина коснулась колесами посадочной полосы.

Он выпрыгнул из кабины и сказал Грэхему:

— Приятно все-таки! Сели, где сами хотели, а не куда витоны пригласят!

Грэхем кивнул и забрался в поджидавший гиромобиль, немедленно сорвавшийся с места. Десять минут спустя он на все корки честил бюрократическую глупость: сберечь две минуты, дабы потом потерять десять. Грэхем расхаживал по приемной взад–вперед, глядя, как в Вашингтоне людей заставляют умирать от безделья, будто никакой войны и в помине нет.