Гоар Маркосян-Каспер - Вторая Гаммы

— Видишь ли, приятель, я не знаю твоего языка, — ответил Дан на интере чуть хмуро, без заискивания, но и без враждебности.

Тот ткнул в него пальцем и снова что-то спросил:

— Ты хочешь знать, кто я? Homo sapiens, если это тебе что-либо говорит. Откуда? С Земли. Есть в Галактике такая планета. Чего ради я тут околачиваюсь? Попал в небольшую космическую переделку.

Туземец слушал, не перебивая, когда Дан закончил свои откровения, ничего не сказал, а нагнулся, распутал веревку, которой были обмотаны ноги Дана, и сделал ему знак встать. Дан поднялся на ноги с третьей попытки, онемевшее тело плохо слушалось, и управляться без рук было сложно.

Палатка, из которой его вывели, стояла в окружении других, на расстоянии пяти-шести метров от ближайшей, в промежутке был почти такой же очаг, какой он соорудил несколько дней назад, на траве вокруг сидело с десяток ребятишек и несколько взрослых. Обед, что ли? Вроде бы так. Дан ожидал, что ему хотя бы на время еды развяжут руки, конвоировавший его кочевник так и поступил, но перед тем накинул ему на шею аркан, возможно, тот самый, благодаря которому он тут очутился, и передал конец одному из сидевших у очага туземцев. Тот намотал веревку себе на руку, оставив Дану для передвижения не более полутора метров, и показал жестом, что он может сесть. Дан сел и поднял руку к уху, державший веревку абориген насторожился и чуть потянул ее к себе, в порядке предупреждения, надо понимать, но Дан к петле притрагиваться не собирался, он пригладил волосы, почесал затылок, потер ухо и незаметно активировал «ком». И почти моментально услышал напряженный голос Марана:

— Дан! Ты жив?

Дан только кашлянул в ответ, но Маран понял его сразу.

— Ясно. Дай только знать, непосредственная опасность тебе угрожает? Если да, кашляни, вздохни, любой звук, я пойму.

Дан ответил гробовым молчанием, и Маран сказал с облегчением:

— Ладно, поговорим, когда сможешь. Я пока послушаю. Смотри, не выключи ненароком связь, как это с тобой иногда случается.

Дан слегка покраснел, такое с ним действительно случалось, у него была манера теребить при раздумьях мочку уха, и порой жертвой этой дурацкой привычки оказывалась связь. Покраснел, но промолчал, конечно, и сосредоточился на процессе раздачи еды. Последний оказался чрезвычайно прост: две женщины наклонили стоявший возле затушенного очага средних размеров котел или горшок с ручками, бульон — если не весь, то большая его часть — вылился прямо на землю, потом одна из женщин запустила руку внутрь, вынула большой кусок мяса и подала ближайшему из сидевших у очага мужчин. Тот принял мясо всей пятерней, видимо, оно было не очень горячее, и сразу вонзил в него зубы. Когда дошла очередь до Дана — после взрослых, но до детей, он подставил ладони, принюхался, пахло довольно приятно, какой-то пряностью, видимо, в котел при варке добавляли всякие неведомые ему травки, поколебался минуту и храбро откусил. А что еще делать, не умереть же с голоду, и, в конце концов, если остальные могут это переварить, сможет и он. Когда раздававшая мясо женщина доела свою долю, она встала и оглядела всю компанию, большинство подняло указательный палец, и она повторно наделила едой всех желающих, в том числе Дана, поскольку, правильно истолковав этот простенький жест, он поспешно повторил его вслед за другими. После третьей порции котел закрыли большой глиняной крышкой и принесли откуда-то кувшин с питьем, пахучим горьковатым отваром, утолявшим жажду и слегка взбадривавшим, Дан убедился в этом, глотнув из сосуда, который передавали по кругу.

После еды Дана отконвоировали обратно в палатку, снова тщательно связали и, освободив от аркана, ушли. Он подождал, пока закроется «дверь», и спросил торопливым шепотом:

— Слушаешь?

— Разумеется, — ответил Маран.

— Меня обдурили, как последнего олуха. Подсунули птицу с перебитым крылом, и, пока я на нее таращился, подкрались сзади и накинули аркан на шею. Что было дальше, не помню, очнулся здесь, в их лагере, в палатке, со связанными руками и ногами. Покормили обедом, на его время развязали руки, и я успел включить «ком», — дал Дан полный отчет. — Сейчас опять лежу на полу в палатке связанный.

— Понятно, — сказал Маран. — А зачем им понадобилось тебя похищать? Соображения есть?

— Нет.

Маран помолчал и спросил:

— А язык у них сложный?

— Откуда я знаю?

— Великий Создатель! Уши у тебя есть? Ты же полиглот! Оценить уровень сложность языка не так уж… — он вдруг запнулся, сделал паузу, потом закончил, — трудно.