С Бардин - Лемма

- Не знаю... - сказал Ковалев растерянно. - Но смотрите: чтобы разбить меня, вы прибегаете к доводам морали, которые еще сегодня утром отрицали. Следовательно, первый шаг уже сделан. Подумайте. Я оставляю вам текст статьи и скорого ответа не жду.

Ковалев вынул из портфеля пачечку листов и положил на стол. В дверях он обернулся:

- Кстати, вы знаете, как называл дельфинов Мопассан? "Клоунами моря".

Беглай вздрогнул. Ковалев уже сбегал по лестнице. Профессор откинул штору и поглядел в сад. Ветер пахнул в лицо всеми запахами лета. Тонкие листочки статьи залистались, потом взлетели и закружились по комнате.

Профессор равнодушно оглянулся на беспорядок.

"Сквозняк, - думал он. - Забавно, если бы эти головоломки оказались правдой. Тогда не важно, сколько человек уверится в единственности человеческого разума во Вселенной. Достаточно и одного человека. Теория относительности была создана в маленьком закутке патентного бюро... Достаточно одного человека".

Ветер все шумел в листве. Пятна света плясали на раме окна. Он бросил взгляд на доски подоконника. Отвернулся, потом посмотрел снова и вцепился руками в край доски.

Плоские нечеткие тени шевелящейся листвы не были беспорядочны. Они ложились правильными узорами. Треугольники, цветные квадраты, построения геометрических теорем, бледные коды сигналов Контакта, так хорошо знакомые Беглаю, но в каком-то новом незнакомом сочетании. Дерево? Язык дерева?

- Это уж слишком! - громко закричал рассерженный профессор и бросился вдогонку за шутником, своим гостем. - Где?

Слетев по лестнице в гостиную, Беглай первым делом увидел Ковалева, сидевшего между женой и тещей Ираидой Антоновной.

- Что это значит? - крикнул он, наступая от лестницы.

- Рыба. Карп! - ответил Ковалев и ткнул пальцем в тарелку. - Меня пригласили.

- С майонезом, - сказала теща.

- Лапусь, умоляю, - сказала жена. - Суп стынет!

- Дурацкие шутки! - выкрикнул профессор.

- Извините, - сказал Ковалев, обращаясь к дамам. Он встал и с легким хлопком исчез в воздухе.

- Глупо! - сказал профессор.

- Зато традиционно!!! - грохнул в ответ бас, совсем не похожий на голос материального Ковалева, и трещина молнией пролетела по штукатурке стены. Дамы окаменели.

Беглай подбежал к стене и пригляделся. Чередование поперечин на дымящейся трещине строго повторяло линии Лаймана в спектре водорода.

- Нет, нет, это бесполезно. Ковалев, - сказал Беглай. - Все это не имеет значения. Потому что есть сострадание и любопытство. Это известно, Ковалев. Я понял. Сострадание и любопытство. Мы будем кричать, плакать, шуметь, пока не достучимся до самых дальних звезд, пока не охрипнем. И пусть они узнают про нас, слабых и любопытных. Мы встретимся, обязательно встретимся.

Он провел ладонью по стене, и вслед за его движением рисунок трещины исчез, сросся, словно порез на коже.

- Ну вот! - сказал профессор и обернулся. - Мы будем сегодня обедать или нет?

- Рыбу или суп? - робко спросила теща.

Профессор немного подумал, улыбнулся и ответил:

- Рыбу, дорогая Ираида Антоновна, конечно, рыбу.