Жозеф Рони-старший - Конец Земли

Наконец анестетические средства оказали свое благотворное действие. Жгучие страдания погрузились на дне бессознательности. Теперь раздавались только отдельные стоны, стоны тех, которые были распростерты на дне развалин.

Один из таких воплей привлек внимание Тарга. Это был скорее вопль испуга, но не страданий, в нем была какая-то таинственная и свежая прелесть. Молодой человек долго не мог раскрыть его места. Наконец он нашел ту яму, из которой крик доносился более отчетливо. Камни мешали Таргу, и он осторожно принялся их разбирать. Ему беспрерывно приходилось останавливать свою работу перед глухими угрозами минералов: образовывались внезапные провалы, обваливались камни или же доносились подозрительные сотрясения.

Стоны умолкли; от нервного напряжения и усталости на висках Тарга выступил пот.

Вдруг все, казалось, погибло; обрушилась одна часть стены. Искатель чувствовал себя во власти минералов, и, склонив голову, ждал… Один камень скользнул вплотную с ним, он померился с судьбой, но тишина и неподвижность восстановились.

Подняв глаза, хранитель увидел, что слева от него открылся огромный, как настоящая пещера, провал, и в полутьме его он разглядел распростертого человека. Тарг с усилием поднял живую жертву и вышел из развалин в ту самую минуту, когда новый обвал сделал путь непроходимым…

Это была молодая женщина или девушка, одетая в серебристую ткань Красных Земель. Ее волосы больше всего взволновали спасателя. Они были того лучезарного цвета, который встречался у девушек, благодаря атавизму, едва какой-нибудь раз в целое столетие. Ослепительные, как драгоценный металл, и свежие, как вода, брызжущая из глубоких родников, они казались какой-то любовной тканью, символом той грации, которая в течение веков была украшением женщин.

Сердце Тарга всколыхнулось, героический порыв охватил его мозг. Ему представились великодушные и славные подвиги, которые никогда больше не случались среди последних людей. И в то время, как он любовался изящным овалом щек, их перламутровым оттенком и пурпуром ее губ, раскрылись глаза цвета утренних небес, когда солнце необъятно, и ласкающий ветерок стремится по простору.

Это было в сумерках. Созвездия зажгли свои далекие светильники. Замолкший оазис прикрыл свои бедствия и свои печали. И Тарг с тревожной душой бродил близ стен.

Время для последних людей было ужасное. Планетники один за другим возвещали неисчислимые бедствия. Опустошение было разрушено. В двух экваториалах, в Большой Долине и в Голубых Песках, воды исчезли. В Высоких источниках они понизились. Из Светлого Оазиса и из Долины Скорби сообщали или о разрушительных толчках, или о быстрой убыли вод.

Бедствие обрушилось на все человечество.

Тарг прошел через разрушенную ограду и вступил в безгласную и ужасную пустыню.

Луна была почти полной и начинала затемнять наиболее слабые звезды. Она освещала красные граниты и фиолетовые массивы железо-магнитов, над которыми иногда замечался колеблющийся фосфорический свет, таинственный признак деятельности новых существ.

Молодой человек шел по пустыне, не замечая ее мрачного величия.

Ослепительный образ затмил для него ужасы катастрофы. В его сердце словно запечатлелся образ золотистых волос, звезда Вега трепетала подобно голубым очам. Любовь казалась сутью жизни; и эта жизнь стала еще кипучее, еще глубже, еще чудеснее. Он страдал от этого, но страдание ему было мило. Оно во всей полноте раскрывало Таргу тот мир красоты, который он предчувствовал и ради которого он скорее согласился бы умереть, чем жить ради тусклых идеалов последних людей. Имя той, которую он извлек из развалин, то и дело вспоминалось ему, словно оно стало для него святыней.

– Эра!

Он шел в суровом молчании вечной пустыни, в молчании, подобном великому эфиру, который заставлял трепетать лучи звезд. Воздух был неподвижен, как гранит. Время словно умерло, пространство стало прообразом иного нечеловеческого пространства, неумолимого, ледяного, полного мрачных призраков.

Тем не менее тут была жизнь, но отвратительная, потому что наследовала человеческой, жизнь угрюмая, устрашающая, неизведанная. Тарг дважды останавливался, чтобы поглядеть на фосфорические существа. Ночь их нисколько не усыпляла. Они передвигались с таинственными целями. Но те средства, какими они пользовались, чтобы скользить по земле, невозможно было объяснить. Тарг скоро перестал ими интересоваться. Образ Эры его увлекал. Была смутная связь между этим его скитанием по пустыне и героизмом, пробудившемся в его душе. Он безотчетно жаждал приключений невозможных, химерических: хранитель был в поисках воды.