Дмитрий Изюм: Туда где твоя кровь

Отбив. Еще. Водяная плеть осыпалась водопадом брызг. Санька резко крутанул посох, стряхнув с него капли. Ос, сидящий внутри посоха, радостно запел свою победную песню. Ручеёк затаился и Санька застыл на мелководье, ожидая очередной атаки, слегка прикрыв глаза и навострив уши. Схватка шла с переменным успехом уже пятнадцать минут, и он не только насквозь вымок, но даже слегка запыхался, что было для него нетипично. Сегодня он здесь последний день, попрощаться пришел. Вот и провожает его Ручеёк в меру сил и способностей. Резкий всплеск справа сзади, уход, отбив и новый водопад.

— Ха, сегодня я в ударе! — Мысленно сказал Санька. Ручеёк в ментале хитро ухмыльнулся и резко дернул его за ноги.

— Тьфу! Тьфу ты! Договорились же без ног!!! И ржать не надо! — Отплёвываясь, уже вслух проорал Санька. — Хотя, кому это я? Чтобы дух воды да помнил уговор? Ладно, поиграли и хватит. Рыбу давай, да прощаться будем.

Выйдя на берег, провел ладонью по тёплой, отполированной собственными руками поверхности посоха, стряхивая воду. Ос довольно заурчал.

— Да, да, ты молодец! — Похвалил его Санька. Доброе слово и духу приятно.

Несколько широких махов посохом для окончательной просушки, да и согреться не мешает — вода у Ручейка холоднющая. Положил посох, стянул с себя мокрые джинсы, вернее то, что от них осталось за прошедшие два года, по быстрому отжал и одел обратно. Накинув самолично справленную безрукавку из кожи, подошел обратно к воде. А вот и рыба. Жирная, приплыла и тычется в прибрежный песок.

— Иди-ка сюда, рыба. — Привычно взял ее одной рукой под жабры прямо в воде, а второй провел от головы к хвосту. Рыба уснула, ее слабая аура расплылась и потекла вниз по течению. Туда, где на самой стремине среди камней спрятана икра.

— Спасибо, Ручеёк! Пусть вода твоя не кончается. — Поблагодарил Санька, вытащил рыбу и, достав из болтающихся на шее ножен обсидиановый нож, привычно направился к давно облюбованному им для разделки прибрежному камешку.

Рыбья голова и внутренности полетели в воду. Нахлебник был уже тут как тут, выплыл из глубины и крутился на границе мелководья, там, где темнеет дно. Он заметно подрос за последний год и все так же любил халяву. А какие усы! Санька шлепнул ладонью по воде. Заглотив кишки, Нахлебник звонко шлепнул хвостом в ответ и ушел к себе в омут.

— Расти большой! — Напутствовал его Санька, отряхнув ноги и натягивая мокасины.

Подхватив посох и рыбью тушку, побрел к стойбищу. По пути забрел в картофельные заросли. Как действительно назывались эти кусты, Санька не знал. Как не знал названий большинства видов растительности вокруг. Поэтому назвал их сам, следуя принципу подобия. Если отрубить у куста корешки, да сварить — по вкусу от картошки они мало чем отличаются. А вершки после просушки вполне пойдут на подстилку, да на растопку. Привычно скользнув в ментал, пообщался с Лесом — тому картошки было не жалко. Надергал на один раз, впрок не стал тащить. Учитель всё равно картошку не любит, он больше по грибам…

Старик сидел ссутулившись там же, где всегда, на пеньке у входа в то ли хижину, то ли шалаш, недалеко от потухшего кострища. Расслабленность на грани размытия личности — так определял его состояние Санька. Учитель мог часами, не двигаясь и не моргая, смотреть сперва на дым, затем на огонь, на угли, на золу, на игру ветра с ней. И помехой этому занятию не могли стать ни дождь, ни снег, ни мороз. Слегка узкоглазое, скуластое лицо, хвост седых волос, широкие плечи, костистые и всё еще крепкие руки бойца. Где в это время бродил его дух — неведомо, Санька так ни разу и не смог его отследить. Мог только позвать, выдав в ментал условный сигнал. И тогда спина Учителя распрямлялась, руки хлопали по крепким бедрам и он совсем по-молодому вскакивал, обычно со словами: «Да, засиделся что-то».

Но сейчас будить его было не время — обед еще не готов. Собственно, приготовлением обеда, Санька привычно и занялся. Рыбка, жирненькая, да под картошечку — что может быть вкуснее? Костерок весело затрещал под старым закопченным котелком. Пока корешки варятся — можно подготовить каменную духовку. Санька давно разобрался с принципом ее действия, хоть Учитель и не показывал, он готовить вообще не любил. Натерев и укрыв рыбу, засунул ее между камней, прикрыл со всех сторон пластинами и засыпал сверху нагоревшими углями. Глянул на Солнце, или как оно тут называется, засек время — пол-часа до готовности. Тут же подготовил к заварке старый чайник. Заваривать было пока рановато — перестоит. Разложил на листах, похожих на лопух, зелень и кислый хлеб — тоже местный продукт, то ли гриб пористый, то ли еще какая растительность. Вымочить, выварить и запечь — получается гадость, называемая вроде как хлебом. Но за два года к чему угодно можно привыкнуть. Санька привык.