Владимир Митыпов - Внимание - неопитеки!

Я на всякий случай ускорил шаги и нырнул в первое попавшееся заведение. Краем глаза я успел заметить, что у входа стоят несколько человек в темном, а из глубины подъехавшего длинного черного автомобиля осторожно поблескивают чьи-то глаза.

Зал был шумный и людный. В судорожных конвульсиях корчилась какая-то совершенно дикая мелодия, в такт ей дергался и что-то выкрикивал на эстраде здоровенный негр в блестящем черном трико. Верхний свет не горел, только в полу поочередно вспыхивали и гасли молочные квадраты, в их свете мельтешились танцующие ноги. Огромные вентиляторы под потолком работали на полную мощность, но все равно было душно.

Когда я пробирался мимо танцующих, меня обдало смешанным запахом духов, пота и вин.

Я сел в углу за свободный столик рядом с бронзовой лоснящейся фигурой льва, из которого где-то с журчанием что-то текло. Недалеко от меня некто темный и грузный неторопливо и причавкивая ел.

Музыка утихла. Полузадушенно прокричав на прощанье, исчез с эстрады негр, зажегся свет. Пары, смеясь и переговариваясь, стали рассаживаться по своим местам.

Я огляделся. Красивые девушки в вечерних, по-курортному легких нарядах, молодые мужчины в рубашках без галстуков, кое-где виднелись пожилые джентльмены в темных вечерних костюмах.

— Ужин? Вино?

Передо мной стоял, весь внимание, нивесть откуда взявшийся официант. Приняв заказ, он скользящей стремительной походкой — голова чуть набок, рука на отлете — ринулся прочь.

На эстраде тем временем появились три малоодетые девицы, враз игриво улыбнулись в зал и под дьявольский грохот оркестра принялись выделывать такие штуки своими длинными стройными ногами, что тучный господин за соседним столом шумно засопел, комкая салфетку.

Оценив по достоинству коньяк, я принялся за тушеную в вине индейку, когда около меня остановилась сумрачная рыжеволосая девица в узком красном платье. Она некоторое время рассматривала меня прищуренными глазами, потом, лениво растягивая слова, спросила:

— Вы один?

Я кивнул.

— Сдвоим?

Я кивнул еще раз.

Она села, медленно прошлась глазами по залу и сказала сквозь зубы:

— Надоело, все надоело... А что же делать?

— Это пройдет, — примирительно сказал я на всякий случай и налил ей коньяку. — Давай лучше выпьем.

— Зачем я сюда пришла? Сама не понимаю... — Она, не глядя, взяла коньяк. — Они неизлечимы... — Она еще раз медленно оглядела зал. — Пьют, жрут, потом им подай девку, и чтоб морду кому-нибудь набить. У-у, с-скоты... А впереди целая ночь... и опять...

Мне показалось, что она всхлипнула.

— Неужели все так плохо? — осторожно спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

Она вдруг зло посмотрела на меня, резко поднялась и, процедив сквозь зубы: «Студень!», куда-то ушла.

— Не связывайтесь с ней, послушайтесь моего совета.

Я повернул голову. Мой тучный сосед, наклонясь в мою сторону, доверительно продолжал:

— Я ее вижу здесь третий вечер, и каждый раз у нее скандалы. Вчера, например, она облила черным кофе бразильского коммерсанта... Кстати, вы не знаете, как зовут вон ту, которая слева? — он кивнул на эстраду.

— Алтея Гирон, — наугад брякнул я, чтобы отвязаться от непрошенного собеседника.

— Ага, — удовлетворенно прохрипел сосед и, медленно наливаясь темной кровью, стал смотреть на эстраду. Там появилась четвертая танцовщица, которая под веселое жеребячье ржанье саксофона мимоходом освобождалась от одежд.

Где-то у выхода возник шум, кто-то вскочил, завизжала женщина. Туда спешил метрдотель и мелькало красное платье. Дело это, видимо, было обычное, потому что большинство продолжало смотреть на эстраду, а оркестр играл без всякой заминки.

Но тут произошло что-то еще. У выхода внезапно наступила тишина. Три молодых человека, сидевшие с девицами за два столика от меня, пригибаясь и опрокидывая стулья, бросились влево, — видимо, к запасному выходу.

От дверей раздалось несколько торопливых выстрелов. Бежавшие парни попадали на пол, прикрываясь столами. Один из них, присев за стойкой бара, палил из пистолета.

С визгом и грохотом все шарахнулись к стене направо, кто-то лег. Ни оркестра, ни девиц на эстраде уже не было.

Я одним прыжком оказался за бронзовым львом, и вовремя, потому что у выхода коротко простучал автомат. Раздался пронзительный, режущий уши крик, над белоснежным столом, усыпанным льдинками битого хрусталя, на мгновенье показалось залитое кровью лицо с черным провалом рта и исчезло, увлекая за собой скатерть. Недалеко от меня, цепляясь за ствол декоративной пальмы, медленно сползал на пол рослый парень со стриженным затылком. В просвете между сдвинутыми в кучу стульями, замирая, дергалась неестественно длинная женская нога в лаковой туфельке.