Владимир Митыпов - Зеленое безумие Земли

И когда платформа снова показалась из белого квадратного отверстия, на ней стояла лишь маленькая коробочка с тем, что недавно было человеком. Она была точной копией этого здания — черный полированный куб с коленопреклоненной женщиной. Седовласый ровесник покойного взял коробочку в руки и сказал:

— По традиции урна с прахом Аштау будет вплавлена в стену здания Высшего Совета Наук. Этого заслуживают немногие, но Аштау имеет на это неоспоримое право.

На обратном пути к побережью, Шанкар, попросивший ехать как можно медленнее, задумчиво смотрел по сторонам. Неторопливо проплывали ряды древовидных папоротников. Временами, образуя над дорогой сплошной зеленый свод, нависали могучие ветви эвкалиптов. Где-то вверху, тревожа птиц, возник сильный порыв ветра и, затихая, умчался вдаль. В невыцветшей синеве неба медленно ползли пухлые клочки безучастных ко всему облаков. Ничто в мире не изменилось за те несколько минут, в течение которых тело Аштау превратилось в горстку пепла, и эта неизменность окружающего показалась вдруг Бурри даже более чудовищной, противоестественной, чем если бы сейчас внезапно разразились невероятной силы гроза с километровой длины молниями, ураган, рвущий с корнями деревья, или разрушительнейшее землетрясение.

«Как же так, — тяжело пульсировала в мозгу мысль, — все остается — эвкалипты, травы, ветер, а человека уже нет и никогда, никогда не будет. Уход навсегда, без возврата. Великий Уход. В мире еще будут жить миллиарды людей, но не Аштау. И никто не назовет меня больше вещью в себе, не станет с ласковой усмешкой расспрашивать о неудачах и успехах...»

Бурри забился в самый угол сиденья, сжался в комок и затих, закрыв глаза и с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

Когда показались первые строения, Шанкар остановил машину и вышел, кивком приглашая Бурри.

После первых шагов по неслышно цепляющейся за ноги траве Шанкар спросил:

— Ты не знаешь, почему Аштау отказался подвергнуться омоложению?

Помедлив, Бурри ответил отрицательно.

— Может для тебя это неожиданно, но это связано с проектом Единого Поля Разума, — сказал Шанкар, искоса бросив на него короткий взгляд.

— Не понимаю.

— Аштау сказал однажды, что, как ученый, он может выдвинуть несокрушимые аргументы против, а как человек он может ошибаться. Но главное — не эти сомнения. Главное в другом, в том, что он принадлежал Прошлому, а проект обращен в Будущее. Сознавая, что он не сможет оставаться равнодушным свидетелем, он спрашивал себя: «Могу ли я, вправе ли я обратить свое влияние и свои знания против этой, кажущейся мне немыслимой, идеи? Вправе ли Прошлое препятствовать появлению Нового, даже если оно и выглядит в момент рождения чудовищем?»

Голос Шанкара был ровный, глуховатый, подстать дремотному покою побережья, но Бурри чувствовал, как его, привязав к вибрационному устройству, трясут, не давая опомниться. Аштау, Единое Поле Разума, Прошлое, Настоящее, Будущее — все слилось в едином хаотическом нагромождении. Зыбкое пространство полнилось новыми словами Шанкара:

— ...как любят говорить математики, при данных условиях задача не имела решения. Но он решил ее по-своему, простившись с жизнью и передав дело тебе, потому что ты ближе стоишь к Будущему. В целом я не согласен с ним, но в выборе, буду надеяться, он не ошибся.

Когда они вышли на дорогу, тянущуюся вдоль берега мимо легких зданий, окруженных шелестящими деревьями, их встретил Эрик. Пес сидел в тени пальмы, и его морда с обвисшими ушами выражала почти человеческую скорбь.

— Подойди сюда, Эрик, — позвал Шанкар и, обращаясь к Бурри, сказал:

— Аштау не забыл и о нем. Он пожелал, чтобы Эрик провел остаток жизни с тобой. И еще: он завещал тебе свою единственную собственность — картину «Полнолуние»... Я улетаю в Индию, меня ждет там работа, и увидимся мы, наверное, не скоро.

Высокая прямая фигура Шанкара уже давно скрылась за зданиями, а Бурри все еще стоял у дороги...

Установка находилась глубоко под землей, в обширном помещении со сводчатым светящимся потолком. Великий Мозг представлял собой пять расположенных по кругу полушарий, каждое из которых имело в диаметре не менее десяти метров.

Бурри встретил сам Дамонт, элегантный, быстрый в движениях человек, со странно бледным лицом, которое в сочетании с ослепительно белой одеждой делало его похожим на жителя какого-то подземного бессолнечного мира.

— Бурри? — спросил он, стремительно останавливаясь перед ним. — По рекомендации и настоянию академика Аштау? Я — Дамонт. Надеюсь, ваше желание ознакомиться с проектом не является настолько основательным, что вы начнете разбирать наш Мозг?