Константин Ситников: Песье дерьмо

Дылда проговорил развязно: "Вечерком мы сюда заглянем, Леший, зеленые должны быть при тебе. После этого ты получишь свою девчонку. Не раньше. Так сказал Хлыщ. Впрочем, если денег не будет, ты ее тоже получишь. Но уже по частям", - он нервно хихикнул, но, встретившись со мной взглядом, попятился и поспешно вывалился обратно на крыльцо. Во дворе взревел его мотоцикл. Когда грохот затих, я опустился на диван и обхватил голову руками. Мне нужно было собраться с мыслями. Первым моим движением было броситься следом за Дылдой, догнать его на машине и вытрясти из него душу. Но я тут же отказался от этого бессмысленного намерения: Дылда мелкая сошка и ничего не значит. Но сидеть здесь и ждать Хлыща? - это было невыносимо. Господи! Как нелепо все обернулось. Зеленые... где я достану столько зеленых сразу? Хлыщ не согласится на отсрочку. Убедить Хлыща, что его деньги у Виктора? Ни минуты не сомневаясь, я готов был продать Виктора, его маму, его бабушку и всех остальных родственников, даже если бы они у него были. Но я знал, что Хлыщ не поверит мне. Тогда - убить Хлыща? Заряжая револьвер, я вовсе не собирался пускать его в ход, разве что в самом крайнем случае. Я надеялся, что мы лишь попугаем друг друга и в конце концов договоримся полюбовно. Но теперь у меня не было другого выхода. Впрочем, я понимал, что и это - не выход. Мне оставалось надеяться только на чудо.

И тогда я вспомнил дедовы слова, сказанные им перед самой смертью: "Когда тебе станет совсем худо, когда у тебя не останется больше никакой надежды, доверься травам. Не думай, будто у них нет души и разума. Травы твои самые верные друзья и самые надежные помощники. Возьми вот этот пузырек с настойкой из травы Бел трехлетней выдержки и всегда носи его при себе, как талисман. Ты можешь не верить в него. Травы не требуют веры они превозмогают даже неверие. И когда тебе будет совсем невмоготу, глотни этой настойки, и ты сам увидишь, как все вокруг тебя переменится. Ты наберешься новых сил, ты получишь тайные знания, ты обретешь страшную власть. Единственное, о чем я тебя прошу, чего я от тебя требую: не трать ее попусту, это чревато величайшими бедствиями и несчастьями для тебя и твоей души". Тогда я не придал словам деда особого значения, но из уважения к нему повесил этот крошечный, высеченный из цельного куска горного хрусталя пузырек с золотистой жидкостью себе на шею и делал это каждый раз, приезжая к старику. Вот и теперь, после дедовой смерти, он прохладной каплей болталась у меня на груди рядом со стершимся самодельным крестом, вырезанным из корня травы Плакун, заставляющей, по словам деда, плакать всю нечистую силу.

Впоследствии я никак не мог понять, что заставило меня вдруг поверить в эту нелепую ворожбу, в это языческое колдовство? Возможно, безысходное отчаяние. Не осознавая, что делаю, я нашарил пузырек на груди, сорвал его со шнурка и вытащил крошечную пробку. Жидкости в пузырьке не было и на полпальца, я одним глотком осушил его, как пьяница осушает склянку одеколона, и отшвырнул в сторону. Настойка обожгла мне гортань, наполнила ротовую полость горькой слюной. Сглотнув, я почувствовал, как огненная струя ринулась вниз, обжигая пищевод и распространяя по всему телу горячее тепло. Кровь ударила в голову, кровеносные сосуды на висках вздулись до боли. А потом я ослеп: перед глазами повисла непроницаемая белая пелена, по которой проплывали кровяные сгустки. В ушах стоял шум, как от мельничного колеса. Я перестал чувствовать свое тело: оно словно вздулось, оторвалось от пола и повисло в пустоте, как воздушный шарик. Вскоре пелена перед глазами разорвалась, сквозь нее смутно проступили очертания комнаты, которые быстро приобретали необыкновенную яркость и резкость. По конечностям побежали мурашки, сотни иголочек вонзились в кожу. Шум в ушах распался на множество голосов, шептавших изо всех углов на неизвестных мне языках. Но вот стихли и они. Медленно, медленно приходил я в себя... под лопатками у меня была мякоть дивана, перед глазами - высокий потолок. За окном почти стемнело. Значит, прошло не меньше четырех часов, хотя мне казалось, что минуло всего лишь несколько мгновений. Гости должны были прийти с минуты на минуту. Протянув руку, я прежде всего включил настольную лампу. Затем, облизав пересохшие губы, с трудом уселся на диване и тут же услышал из-под себя чей-то тонкий, писклявый голосок:

- Эй ты! Чего расселся? Немедленно слезь с меня!

Это было так неожиданно, что я даже не испугался. Пошарив под задницей, я вытащил на свет нечто шевелящееся. Это был длинный белесоватый травяной корень, похожий на голенького человечка с растопыренными ручками и ножками. Его вытянутую головку венчал стручок, полный семечек. Корень извивался у меня в пальцах и брыкался, пытаясь вырваться.