Ант Скаландис - Катализ

А потом один из служителей попытался его обезоружить, и Женька начал стрелять. Кто – то падал, кто – то бежал, кто – то пробовал схватить его руку, запахло горелым пластиком и паленым мясом, а откуда – то, то ли из – под кресел, то ли из – под трибун (черт его знает, где он прятался) доносился истошный голос председателя зеленых:

– Не стрелять в него! Только не стрелять!

Последнее, что запомнил Женька, это был сильный, оглушающий удар по затылку.

Очнулся он на кушетке в небольшой комнате. Это был не его номер. За журнальным столиком, в креслах сидели Эдик и Черный.

– Похоронить – то мы его сможем? – спрашивал Черный.

– У них здесь не хоронят, – объяснял Эдик, – я попросил сохранить тело. Они его заморозят, а хоронить будем в Москве. Гляди, Женька проснулся.

– Он умер? – сразу спросил Женька.

– Любомир? Да, умер… – ответил Черный.

И так он это странно сказал, что Женька сразу почувствовал: случилось нечто еще более важное, хотя трудно было в такую минуту представить себе что – то важнее смерти друга. Женька был уже не способен удивляться ничему в этом мире: восприятие стало не тем, а от горя и вовсе притупилось. И все – таки ему еще предстояло удивиться.

– Да ладно, не тяни, Черный, – сказал Эдик.

И Черный сообщил, прокашлившись:

– Видишь ли, Женька, тут наш горячо любимый Кротов принес кое – какие книжки. Для общего образования. На вот, взгляни.

И Женька взглянул.

Самой первой лежала книга под названием «Спасенный мир. Биография катаклизма». Не очень толстая. Обычного формата. В хорошем переплете. И автором ее был Виктор Брусилов.

Великие люди рождаются голыми и глупыми. Как все. Они подрастают, кричат «мама» и тянутся ручонками к игрушкам. Они смотрят на мир круглыми от удивления глазами, а мир все не видит их, не может видеть. Потому что их, собственно, еще нет. Есть заготовка, есть глина, из которой еще предстоит вылепить гения, есть чистый лист бумаги, на котором еще только будут начертаны их великие судьбы.

Великие дни начинаются со взгляда на часы, холодной воды из-под крана и утренней зарядки. И съемочные группы всех телестудий не приезжают с ночи, чтобы запечатлеть для потомков начало великого дня. Не могут приехать. Потому что великого дня, собственно, еще и нет. Есть только утро, совсем обычное пока земное утро, но ему суждено стать трамплином, взлетев с которого старый мир ворвется в новую эру.

Строго говоря, великих дней было несколько. конечно среди них был один самый великий – тот, когда история нашей планеты совершила необратимый поворот, но этот день и этот поворот были бы, наверное, невозможны без других дней. О них я и расскажу вначале.

Это было тридцатого апреля, но если бы в этот день меня вывели на улицу после долгого заточения в каземате, где бы я утратил всякое представление о времени, или если бы я прибыл из будущего и вышел из хронолета, забыв уточнить время года, я бы обязательно решил, что это февраль или, в крайнем случае, ноябрь. В воздухе было около ноля. Однако нашу традиционную эстафету на приз многотиражной газеты «Химик-технолог» решено было не переносить. Спортивные соревнования, если они проводятся в любую, даже в самую скверную, погоду, становятся от этого как бы рангом выше, а их участники проникаются гордостью и необычайным уважением к себе.

Гордые участники эстафеты на всех этапах ее до старта кутались в пальто и куртки и прятались в пустые троллейбусы. Рядом с институтом был троллейбусный парк, и длинные вереницы машин, унылых, недвижных, как большие спящие звери с опущенными рогами, были неотъемлемой частью околоинститутского пейзажа. Трудно переоценить роль троллейбусов в жизни нашего вуза. В троллейбусах назначали встречи, в троллейбусах собирались поговорить, обсудить последние проблемы после и во время занятий, в троллейбусах готовились к экзаменам и, наконец, в троллейбусах пили. Существовало выражение – кафе – «Троллейбус». Редкому студенту был не знаком сакраментальный маршрут: институт – магазин – кафе «Троллейбус». И вот еще одна функция троллейбуса – спортивная. Его салон стал теплым предстартовым помещением и массажным кабинетом.