Ант Скаландис: Здравия желаем, товарищ Эрот !

Всем вольно, бросил он то ли в шутку, то ли всерьез.

И сообщил:

Я готов вести с вами переговоры не только от имени правительства России, но и от имени своей партии партии рулевых. Меня зовут Александр Французов.

И тут Любаня, уже, видать, начавшая сомневаться, не обозналась ли, как завопит, не выдержав:

Сашка! Не узнаешь, мерзавец! Так это ж я Любка! Французов подошел, вежливо поцеловал сестрицу в щеку и, мягко, но недвусмысленно сжав её локоток, тихонько проговорил:

Успокойся, Люба, я знал, что ты здесь. Референты доложили.

Но мы с тобой по-семейному поговорим после, а сейчас главное дело сделать.

Любаша обиделась, конечно, и решила все про младшого брата своего рассказать. Принародно.

А ведь это ж я тебя, Сашок, за ручку в Комитет привела, мне уже тогда офицерские корочки дали. Ну, а пока мы по комсомольской путевке советский космос сексом обеспечивали, братишка мой, видать, до полковника дослужился.

Помолчи, сеструха. Это мелко, отпарировал Сашка, с интонацией на удивление ласковой. Дослужился-то я всего лишь до майора, потом после путча выборы были... Однако долго рассказывать.

Короче: сегодня моя должность первый вице-премьер российского космоса.

А почему без охраны? опешил Никодим.

Демократический стиль работы. Но если честно, охрана там, в шлюзовой, просто вы же люди свои...

Последнее утверждение вызвало на лицах работников торгового флота легкое сомнение, а более других искушенный в бюрократии Моськин поинтересовался:

И сколько же вас там, первых вице-премьеров?

Первых много, понимающе кивнул Французов.

Но я самый первый, вы уж поверьте.

А такой молодой! ещё раз усомнился Никодим Казанов.

У нас сегодня все в правительстве молодые. "Коммунизм это молодость мира..." То есть тьфу, это я какой-то не тот лозунг вспомнил... В общем, неважно, реформы дело молодое, во!

И Сосёнцин ваш тоже молодой? по-родственному подколола Люба.

Сосёнцин старый, грустно покивал Сашка. То есть он уже новый, но все равно старый, а мы хоть и старые, в смысле не новые, но молодые, потому что...

Тут он окончательно зарапортовался, и Эдик на правах старшего в чрезвычайных ситуациях решил вице-премьеру помочь:

А дело-то у тебя, какое, брат? До нас-то на фига явился? И откуда только вылезли эти простецкие обороты? Но Французов воспринял нормально.

Дело простое. Я от имени партии рулевых, то есть тех, кто последовательно проводит в России демократические реформы, хочу вас предупредить. Вы уникальный экипаж, единственный, улетевший с Земли ещё при Грешневе. И в предвыборную компанию, а она начнется вот-вот, за вас будут драться все силы и движения. Но наиболее рьяно, конечно, коммуняки.

Как же это коммуняки?! Моськин чуть не упал.

Да их же вне закона объявили, выдохнула Вера.

Ох, милая, повернулся в её сторону Сашка, вспомнила! Когда это было? С тех пор коммуняки окрепли, перекрасились, и в этом году они победят на выборах. Будут управлять всем российским космосом. Но мы рулевые останемся в качестве мощной оппозиции и сегодня просим вашей поддержки.

Да, они теперь все шестеро, включая комитетчика Ярославского, готовы были против коммунистов выступать с кем угодно последний вольный год не шел ни в какое сравнение со всей предыдущей жизнью. Однако обсуждать детали предвыборной борьбы после такого странного заявления вице-премьера было просто немыслимо. То есть как это коммуняки победят? Ведь это же катастрофа. Конец света. О какой оппозиции может идти речь? Съедят они любую оппозицию! К чему же тогда было все это: путчи, войны, кризисы. Дефолты, прости господи!...

Примерно такие вопросы и обрушились на златокудрую голову Сашки Французова.

Несмышленыши вы мои, ласково проговорил юный всезнайка.

Да это же политика. Между словами и делами дистанция огромного размера! Какая разница, кто себя как называет? Есть у нас один в Державной Мысли, либералом себя зовет, демократом, Худощинский его фамилия, а как-то сидим обедаем, он мне шасть! тарелку борща в морду. Ну, я не растерялся и тут же всю кастрюльку на голову ему и надел!..

И Французов радостно заржал, хотя никто из экипажа торгового судна так и не понял, к чему это он рассказывал.

Никодим в простоте своей так и спросил:

Ты о чем говоришь-то?

А вы о чем?

А мы, если честно, выступила вдруг Надя, говорим и думаем прежде всего о себе. О великой России как-то уже надоело, тем более что мы тут послушали радио "Татарская волна" и нам рассказали, что Россия давно уже не великая.