Павел Загребельный - Долина долгих снов

Потом Путра проводил мальчика к такому месту, где бы ему не угрожали лавины, падающие с гор, и они попрощались.

Удобных выходов из долины не было. Сразу же пришлось взбираться на почти отвесную каменную стену, в которой не было ни одного приметного уступа. До самого вечера Увайс штурмовал крутой склон, забивая колючки и привязывая себя к ним верёвками. Но когда перед заходом солнца он добрался до небольшой площадки и оглянулся, то увидел, что Путра и его товарищи совсем близко. Если и дальше подниматься такими темпами, то до вершины хребта ему не добраться и через месяц, не то что через день или два. Высмотрев выше ещё одну, чуть побольше, площадку, Увайс решил добраться хотя бы туда, чтобы там заночевать и отдохнуть к завтрашнему штурму неприступных скал.

Но когда Увайс повис над пропастью, снизу донёсся голос Путры.

— Увайс! Увайс! — кричал Путра, и в голосе его слышались беспокойство, тревога.

Мальчик не мог оглянуться. Малейшее неосторожное движение — и он скатился бы на острые камни. Когда же через час, добравшись до просторной площадки, он посмотрел вниз, то едва не вскрикнул от неожиданности и ужаса. За ним по той самой каменной стене, по которой он только что взобрался сюда, лезло десятка два каких-то необычно белых человеческих фигур. Они лезли медленно, но упорно, их было много, и они могли помогать друг другу, тогда как Увайс был один.

— Альбиносы! — сразу понял мальчик и заметался по площадке, не зная, что делать. Словно подтверждая его ужасную догадку, снизу в последний раз донёсся слабый отчаянный крик Путры:

— Увайс! Увайс!

Значит, они напали всё же на его след. Альбиносы бросили отряды своих воинов к горам в расчёте на то, что Увайс в конце концов будет вынужден прийти именно сюда, чтобы выбраться из долины. И вот теперь его преследуют.

Их преимущество не только в том, что их много, а Увайс один. Их птичьи глаза всё видят и в темноте, мальчик же вынужден сидеть на этой площадке всю ночь и лишь утром сможет продолжать подъём. Но за ночь альбиносы догонят его! Что тогда будет с Максимом и Полей? О своей судьбе Увайс уже даже не думал.

Он посмотрел вверх. Над ним нависала тысячеметровая стена. Единственное спасение теперь было в том, чтобы взбираться по этой стене всю ночь, не дать альбиносам приблизиться хотя бы на метр. Пока ещё было видно, Увайс осмотрел ближайший участок стены, отметил все выступы и щели, которые можно было использовать при подъёме, и снова повис над пропастью.

Густые облака, окутывавшие скалы, ускорили наступление темноты. Увайс полз вверх всю ночь, не останавливаясь ни на минуту, и всё-таки альбиносы почти догнали его. Утром, когда на мгновение разошлись облака, Увайс увидел белые фигуры, совсем недалеко от себя, а потом долго слышал их резкие голоса, долетающие из облаков. Однако днём альбиносы двигались заметно медленнее. Нужно было воспользоваться этим и как можно дальше оторваться от альбиносов. Мальчик забыл об усталости, об обломанных ногтях на пальцах рук, о изодранных в кровь коленях. Его сознанием неотступно владела одна мысль: уйти от альбиносов, не дать им догнать себя, каких бы усилий это ни стоило.

Но к вечеру Увайс совсем обессилел. Хотелось спать, руки и ноги стали тяжёлыми, как гранитные глыбы.

Он понимал, что больше не выдержит. Ещё несколько десятков метров — и конец.

Даже утро не принесло обычной радости, так как для Увайса и ночь и день слились теперь в сплошную полосу неимоверных страданий, от которых, — он это чувствовал, — вот-вот разорвётся его маленькое сердце.

И как же он обрадовался, когда его рука вместо голого камня нащупала, наконец, мокрую, прохладную подушку снега! Это был снег его родных гор, тот снег, который давал начало быстрым рекам киргизских долин.

Взобравшись на отлогий склон, Увайс натирал снегом лицо и руки, катался по снегу, смеялся и плакал от радости и даже затянул какую-то киргизскую песню — громкую и раздольную, как бескрайние долины в предгорьях Тянь-Шаня.

Весело двинулся он вверх по склону, зная, что теперь уже альбиносам не догнать его. Он не слышал, как испуганно закричали альбиносы, ступив на холодный, скрипучий снег, не слышал сурового голоса их начальника, подгонявшего своих подчинённых. Не видел Увайс, как альбиносы, выйдя из облаков и попав на сияющий под сказочно ярким солнцем снег, попадали на землю и так пролежали до самого вечера. Солнце ослепило их, привыкших, как чёрные нетопыри, к ночной жизни, и они не могли сделать дальше ни одного шага.