Павел Загребельный - Долина долгих снов

Но Андрейка и не думал сдаваться.

— Теперь переходим к вопросу о связности почерка, — заявил он. — У Кочубея почерк имеет наибольшую связность, т. е. Максим пишет в один приём по пять, а то и больше букв. В письме же буквы связаны между собой соединительными штрихами только по две-три. К тому же обратите внимание, как они соединены и как написаны. Пожалуйста.

В руках Андрейки появилась большая лупа, которую он сразу же подал Ивану Терентьевичу.

— Посмотрите на букву «о». Она всегда пишется одним движением пера, и потому чернила лежат ровным слоем на всей протяжённости буквы. Но в письме все буквы «о» написаны двумя движениями, так, словно их вырисовывали, чтобы придать им соответствующую форму. Буква «ф» пишется двумя движениями, а в письме она написана тремя.

— И что ты думаешь? — поднял голову профессор.

— Я ничего пока не думаю, — ответил Андрейка. — Для меня ясно одно: письмо подделано. Кто его подделал — неизвестно. Очень вероятно, что Петрюк.

— Почему именно Петрюк?

— А кто ещё мог это сделать? Ведь ни у кого нет образцов почерка Максима, и никто вообще не знает Максима там, на Тянь-Шане. Потом мне кажется подозрительным это возвращение Петрюка. Почему он возвратился один? Оставил товарищей? Он говорит, что вывихнул ногу. Но мы с вами видели, что нога у него, должно быть, здорова, раз он так бежал по улице.

— Тогда почему же он так охотно согласился ехать на розыски Максима и Поли? И даже не согласился, а сам просил меня взять его на Тянь-Шань.

— Можно позвонить ему домой и спросить об этом у него, — сказал Андрейка, — Я знаю только, что письмо подделано.

Иван Терентьевич снял трубку телефона и стал набирать номер.

— Что же ему сказать? — бормотал он. — Алло! Кто это? Вы, товарищ Петрюк? Это Бойко. Хотел вас порадовать. Билеты уже у меня в кармане. Завтра в шесть утра нас ждёт самолёт. Что-о? Вы не сможете поехать? Одну минуточку.

Профессор закрыл ладонью трубку и шёпотом обратился к Андрейке;

— Он отказывается от поездки!

— Я так и знал! — подпрыгнул Андрейка. — Тогда я поеду с вами, дедушка!

— Ну, ну, — махнул рукой профессор и снова заговорил в трубку: — Но что с вами? Нога? Доктора не позволяют? Ай-ай, как это неприятно. В таком случае я сейчас приеду проведать вас. Какое же беспокойство! Я вызову машину и через полчаса буду у вас.

Профессор положил трубку и посмотрел на внука.

— Одевайся, Андрейка, — решительно приказал Дед. — Ты поедешь со мной. Если выяснится, что Петрюк действительно подделал письмо, то я без него на Тянь-Шань не поеду! Я ему покажу! Я его ещё под суд отдам!

Таким сердитым своего дедушку Андрейка ещё никогда не видел. Не время было сейчас проситься на Тянь-Шань, хотя ничего мальчику так не хотелось, как побывать в Небесных горах и принять участие в поисках исчезнувших студентов.

Увайс открыл глаза, но от нестерпимо резкого света снова зажмурил их. Голова была тяжёлой, как камень, правое плечо болело, одежда почему-то была мокрая и липкая, будто Увайса только что выкупали в холодном горном озере.

— Бодгат, бодгат, — услышал он возле себя негромкое бормотание.

— Что за чёрт? — подумал Увайс и снова открыл глаза.

Он лежал на зелёной лужайке рядом с неподвижными телами Поли и Максима, в луже воды, которая натекла с их мокрой одежды, а вокруг них стояли какие-то смуглые, почти совсем голые люди и радостно бормотали:

— Бодгат, бодгат…

Потом несколько человек наклонились над Максимом и Полей и плавными движениями начали растирать их тела. Увайс подумал, что это сон. В самом деле, откуда могли взяться эти полуголые люди с их непонятным языком, как очутился он после ледяных объятий снежной лавины на этой тёплой мураве? Ведь он хорошо помнит, как катились они по крутому склону среди грома и свиста бешеного снежного потока, как крикнула Поля: «Прощай, Максим!» и как после удара головой об что-то твёрдое он, Увайс, покатился в какую-то чёрную неизвестность.

Все еще не веря в свое счастливое пробуждение, Увайс повернул голову в другую сторону. То, что он увидел, ещё больше удивило мальчика.

В десяти метрах от него медленно текла река. Над нею поднимался лёгкий пар. Струившийся оттуда воздух поражал своим ласковым теплом. На берегу реки росли какие-то широколистые деревья, и под одним из таких деревьев стоял большой белый слон. О существовании белых слонов Увайс ещё никогда не слышал. Но факт оставался фактом: недалеко от мальчика на берегу тёплой реки стоял белый, как снег, слон и с аппетитом жевал какой-то мясистый зелёный стебель.