Томас Скортиа - Телефонный разговор

- Нет, - мягко возразила она. - Ты, дорогой, наверное, кого-то потерял на ней, но это - наша война. Наша, хотя она почти закончена.

- Она никогда не закончится.

- Это вопрос лишь нескольких дней, - продолжала она, - а потом все вздохнут свободно и прекратится весь этот ужас. Наши перешли уже Рейн и...

- Перешли Рейн? - изумился он. - Вы что, спятили?

- ...Вопрос времени, - продолжал голос, который неожиданно стал еле-еле слышен.

- Какой Рейн? Что общего имеет Рейн с азиатской затрапезной страной, где погиб мой любимый племянник... моя плоть и кровь.

- ...Нацисты, - снова послышался голос. - Эти проклятые нацисты... - И снова шум, треск в трубке и наконец: - _Когда вы услышите сигнал, будет ровно_...

Он швырнул трубку на рычаг и, тяжело дыша, побрел к кровати, лег на нее совершенно измученный, испытывая страх.

Чувство одиночества буквально парализовало его. Один... один... один... Словно рикошетом это слово отскакивало от стен, проникало глубоко в сознание и где-то там пряталось.

ОДИН.

Кроме этого безумного голоса, продолжающего твердить о войне, форсировании Рейна и нацистах... голоса, который ему был рад.

- Рад, - с удивлением отметил он про себя. Люди, как правило, относились к нему враждебно. Они притворялись и думали, что он не замечает всех их уловок и хитростей, чтобы втереться к нему в доверие. Но еще никому не удалось его обмануть. Даже доктору, заявившему, что с ним все в порядке: "Вам не о чем беспокоиться, мистер Флейкер. Возраст? Да, правильно, здесь ничего не попишешь, но практически вы здоровы".

- Практически здоров? - с недоверием пробурчал он.

- Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

- Я умираю, - твердил он.

- Вам это только кажется, - продолжали успокаивать его доктора.

- Это одно и то же, - упрямо твердил он.

- Возможно, - отвечали они. - Возможно, возможно.

Интересно, что бы они сказали теперь? Что у него старческий бред? Что он слышит чьи-то незнакомые голоса по телефону, ведущие разговор о Корейской войне. Когда она была? В 1953 или 1954 году? Переход Рейна? Кажется, это был 1945-й. И кто-то знал его в то время. Но чей это голос? Голос, который спокойно и нежно говорил с ним. Люди редко говорили с ним спокойно и нежно. Даже жена. Впрочем, она вообще предпочитала молчать.

Внезапно сильно забилось сердце. Он откинулся на подушку, чувствуя, что кровь приливает к голове, заполняя капилляры лица, носа, губ, щек...

- О Боже, - простонал он. - О Боже, почему ты насмехаешься надо мной? Все боги жестоки, злы. Я многим поклонялся. И ты такой же жестокий... злой...

Трясущимися пальцами он нащупал диск телефона. Стал набирать номер. Не соединяют. Снова набрал, прижал трубку плотно к уху, весь превратившись в слух.

Раздался щелчок...

- _Когда вы услышите сигнал точного времени_...

Он всхлипнул. Еще сильнее прижал трубку к уху. Еще раз набрал номер телефона брата.

- Алло?

- Алло? - взволнованно ответил он. - Алло, это вы? Это вы?

- Марк, - сказала она. - Это ты? Где ты пропадал столько времени? Даже не верится, что это ты.

- Да, это я, Марк, Марк.

- Я уже начала думать, что больше тебя никогда не услышу. Это так неожиданно... после стольких лет.

- Это Марк, - снова сказал он, давясь от кашля.

- Ты нездоров? - спросила она.

- Да, что-то не по себе.

- Если бы мне удалось навестить тебя.

- Если бы. Если бы...

- Я даже не знаю твоей фамилии. Мы говорили всего лишь несколько раз.

- Да нет же, - сказал он. - Ты просто забыла. Меня зовут Флейкер. Марк Флейкер.

- Не обманывай меня, пожалуйста. Я знала одного Марка Флейкера. Советника Президента. Я видела его один раз на приеме. О Господи, какой это был красивый мужчина... и такой впечатлительный.

- Это был я... я... но очень давно.

- Нет, не одно и то же, - сказала она. - Марк, у тебя такое странное чувство юмора. Нет, совсем не то же самое.

Сначала в ее голосе послышалось недовольство... потом он стал ласковым.

- Прошло столько лет, - сказал он. - Это было перед самой войной.

- Будет война? - спросила она. - О Господи, сделай так, чтобы не было войны.

- За год до того, как япошки бомбили Перл Харбор, - напомнил он. - Шел 1941 год.

- Марк, я не понимаю тебя.

...Шум... треск... Он понял, что связь обрывается.

- Не вешай трубку! - закричал он.

- Марк, - прозвучало издалека. - Я не слышу тебя. Я не понимаю...

- Не вешай трубку, - громко произнес он. - Я люблю тебя. Не вешай трубку.

- Марк... - сплошной треск... - Марк, ты же прекрасно знаешь, что сейчас 1941 год, 6 декабря, суббота, и школа закрыта. Ты знаешь...