Алекс Ривендж - Наш мир — тюрьма

Но Бишоп (или как еще его называть?) не обратил на Смита ни малейшего внимания.

— Нет. Я не андроид, — он качнул головой. — Я — конструктор, глава отдела робототехники, принадлежащего Компании.

— Компании, мать ее… — выругалась Рипли каким-то странным голосом. — Видная шишка…

Тот молча кивнул в ответ.

— Да. Бишоп — моя фамилия, а не название серии андроидов. Хотя серию назвали в мою честь.

— Значит, ты…

— Я — человек, который создал Бишопов.

Говоря это, он сделал еще один осторожный шаг вперед. Рипли тут же отступила на такое же расстояние.

— Компания прислала именно меня. Хотя я, как ты понимаешь, не мальчик на побегушках.

— Опять Компания… — Рипли говорила все тем же голосом — в нем содержалось и презрение, и страх, и горечь одновременно.

Бишоп проигнорировал ее тон.

— Да, Компания. Специально, чтобы ты увидела знакомое лицо и…

(«Даже слишком знакомое», — пробормотал Смит. Сперва он был необычайно зол на Рипли и столь же необычайно благодарен спасателям — хотя бы за то, что они сняли с него непомерный груз страха и ответственности.

Но сейчас он испытывал куда более сложную гамму чувств. Да полно, спасатели ли это?!)

— И оценила вашу заботу обо мне? — с издевкой закончила за него Рипли.

— И оценила нашу заботу о тебе, — повторил Бишоп абсолютно спокойно. — Не надо иронии… Если бы ты знала, как ты важна для нас… И для мен я…

Рипли снова плюнула — со злобой и ненавистью. Плевок белым комочком повис на одежде Бишопа, но тот даже не протянул руку стереть его.

— Я — вся? Или только то, что у меня внутри?!

— Ты, именно ты…

— Врешь! — холодно отрубила Рипли.

— Не делай поспешных выводов… — Бишопа, кажется, просто невозможно было вывести из себя. — Мы хотим помочь тебе… Мы извлечем его из тебя — это не такая уж сложная операция — и…

Рипли сощурилась. Она уже давно ждала, когда речь зайдет об этом впрямую.

— И сохраните?

— Нет, что ты… Мы убьем его. И ты сможешь вернуться домой.

Он говорил мягко, проникновенно, с хорошо рассчитанной дозой убеждения… Так говорят с маленькими детьми.

Или — с тяжело больными.

— Ты вернешься домой, начнешь новую жизнь… у тебя будет семья, дети… — голос завораживал, убаюкивал.

Рипли на миг зажмурилась. Так хотелось поверить! Но тут же она открыла глаза — и взгляд ее был холоден, как лезвие ножа.

— … а главное — ты будешь жить дальше, зная, что мы уничтожили этого зверя…

Но теперь Бишоп мог уже и не стараться. Труды его пропали впустую.

— Какие у меня могут быть гарантии, что вы сделаете именно это? Что вы уничтожите зародыш сразу после извлечения?

Бишоп помедлил с ответом.

— Тебе придется довериться мне, — наконец сказал он, глядя ей прямо в глаза. Взгляд его был честен. Даже слишком честен…

— Нет!

Морс давно уже понял, что замышляет Рипли, понял, что она вовсе не случайно шаг за шагом пятится назад.

От этого понимания его прошиб холодный пот. Он знал тюремные «правила игры», знал силу людей с оружием. И не собирался даже пробовать оказать им сопротивление.

Не отодвинуться ли ему подальше, пока женщина не сделала глупости и не началась пальба?

И тут же Морс устыдился этой мысли. Нет! Со своей сестрой по вере он будет рядом — и для жизни, и для смерти. До конца!

Слишком многое их теперь соединяло.

Он еще не знал, что только держась возле Рипли вплотную, он может сохранить свою жизнь. Потому что лишь абсолютная категоричность приказа, предписывающего взять женщину живой и невредимой, удерживает сейчас пальцы, пляшущие на спусковых крючках.

Поэтому, когда Рипли вдруг рванула сверху подъемную решетку и, опустив ее между собой и Бишопом, отскочила назад, огонь был открыт немедленно.

К счастью, расстояние между ней и Морсом было все еще невелико. На всякий случай десантники целились по ногам.

Морс получил пулю в бедро и со стоном осел на пол.

— О-о, падла! Господи, вы что, очумели, скоты?!

Рипли склонилась над ним. Морс взглянул ей в глаза. И тут же понял, что надо сделать.

Вдвоем, на трех ногах, они тяжело запрыгали по узкому мостику. Одной рукой Рипли обнимала Морса, а другой, свободной, раз за разом опускала переносные решетки.

Щелкали фиксаторы, и между преследуемыми и преследователями множилось число барьеров, труднопреодолимых для погони.

Но не для выстрела…

Впрочем, десантники и не пробовали стрелять. Прозрачная преграда выглядела столь ажурной и непрочной, что они не сразу оценили серьезность положения.