Олег Радзинский - Агафонкин и Время

Платон налил воды, отпил, прокашлялся, прочищая горло, и, продолжая глядеть на юлу, не поднимая глаз, начал говорить:

– Не совсем: закрутить юлу может любой. Но чтобы достичь желаемого результата, это должен сделать Алексей. Юла… – Платон замялся, подыскивая слова. – Мы, по правде, не знаем, как работает юла, как она устроена и откуда взялась, но знаем, что она делает: юла способна взять закрутившего ее человека в одну из его Линий Событий – вариант жизни. Что, кстати, – заметил Платон, – подтверждает Частную теорию относительности, описывающую пространство-время в виде псевдориманового многообразия с одним отрицательным собственным значением метрического тензора.

Путин заговорщически сделал Агафонкину большие глаза – все полез в науку – и начал что-то чертить на листке бумаги. Сурков внимательно слушал объяснение Платона: хотел понять.

– Юла, – продолжал Платон, – делает реальным использование многомерного времени, показывая оператору – закрутившему ее человеку – разные временные измерения, где он функционирует. Проблема, как я ее понимаю из практики Мансура, начинается, когда оператор хочет перенестись в один из этих вариантов, сделав его доминантным, или, – Платон оторвал взгляд от юлы, но удержался, не посмотрел на Агафонкина, – или хочет создать свою Линию Событий, свой вариант времени – еще одно ее измерение.

– Вот, – прервал его Путин, не отрываясь от своего занятия, – это, Алексей, важный момент. – Он поднял голову: – Платон Ашотович, объясните, пожалуйста, Алексею, почему создать свой вариант действительности – проблема.

– Теоретически это возможно, – пояснил Платон. – Но практически возможно только в том случае, если время меньше единицы.

Платон посмотрел на Путина, рисовавшего нечто псевдогеометрическое, тоже взял лист бумаги и крупно написал на нем:

T < 1

Показал лист присутствующим.

– При этом условии можно путешествовать не только вдоль линейной оси времени, но и между разными временными измерениями. Однако, – поспешил заметить Платон, – с точки зрения антропного принципа это невозможно, поскольку, если T , время, меньше единицы, – он указал на листок, – то протоны и электроны будут неустойчивы и начнут распадаться на более массивные частицы. Что, в свою очередь, означает, что организмы, функционирующие по известным нам физическим законам, не могут существовать в мире многомерного времени.

– Вот, – поднял голову от бумаги Путин, – поглядеть можно, а потрогать никак. Простому человеку там не выжить.

– Совершенно верно, – кивнул в сторону Президента Платон. – Утверждение верное для всех известных нам случаев физической реальности, кроме одного – Алешиного. Кроме случая, когда оператор является Неинерциальным Наблюдателем.

Агафонкин знал это объяснение: сам много лет назад в ресторане “Якорь” рассказывал Платону, что отрицательное время, позволяющее путешествовать вдоль оси Линии Событий, возможно при отрицательной массе Наблюдателя. Он вспомнил, как писал формулы на салфетке и как внимательно на них смотрел Платон. “Интересно, – подумал Агафонкин, – я тогда ему объяснял формулу отрицательного времени, которую от него же потом – что такое потом? – и выучил. Где курица, где яйцо?”

Путин смотрел на Агафонкина с уважением. Он ценил людей с особыми способностями.

– Алеша может менять свой гравитационный потенциал… непонятно как, – заметил Платон. – Хочу подчеркнуть, и говорил об этом неоднократно, – он обратился к Путину, – что механизм изменения им, в остальном, скажем, нормальным человеком гравитационного потенциала неизвестен. Что создает определенную опасность и вносит в наш… э-э… эксперимент фактор непредсказуемости. Говорил и скажу еще раз: слишком много неизвестных вводных.

– Не переживайте, Платон Ашотович, – заверил Путин. – Я вам тоже говорил и скажу еще раз: на вас никто не возлагает ответственности. Ответственность я беру на себя.

“Как и положено Президенту”, – подумал Агафонкин.

– Это все мне и так известно, – сказал он вслух. – Но я пока не понял, почему я должен закрутить юлу.

– Объясните нашему другу, – попросил Путин. – Доходчиво.

Платон Ашотович снова отпил воды. Помолчал, повертев листок в воздухе. Затем решился и взглянул на Агафонкина.

Тот не ожидал и оттого не смог сделать свой взгляд убийственно-презрительным. Обычный получился у Агафонкина взгляд. Человеческий.

Платон потер крылья носа, посмотрел в окно на желтеющий вдали кусочек фасада Потешного дворца. Агафонкин тоже посмотрел, но с его места бывшие палаты вора и мздоимца, царского тестя боярина Ильи Милославского, доведшего москвичей до Медного бунта, были плохо видны.