Александр Рыжков - ФБР

— До встречи, — ухмыльнулся Мистер Барокко и надменной походкой с задёрнутым подбородком направился к проёму в стеноэкране.

— И тебе не болеть, — кинул вслед Зиновий Сергеевич. Это был их последний разговор…

«Мишка кунг-фу, мать его так, крутит полешко и сосёт заднюю лапку. Чёрт, до чего же красивое животное. Было… Бедный Элвис…» — такие мысли пронеслись в голове Градова, ещё глубже повергая в депрессию.

Зиновий так долго мечтал о пенсии… В последние годы эти мечтания — чуть ли не единственное, что скрашивало безрадостное существование старика. Ожидание чего-то светлого, доброго и прекрасного — вот, что поддерживало огонь в угасающей печке воли к жизни. И сейчас, шагнув на порог мечты, находясь в шаге от распахнутых дверей, ведущих в ЗАСЛУЖЕННЫЙ РАЙ НА ЗЕМЛЕ, лишь дожидаясь приглашения войти, которое уже скоро прозвучит… Зиновий почувствовал себя несчастным, замученным, никому не нужным дряхлым старикашкой.

Жизнь прожита зря. В чём смысл этого дурацкого мельтешения? Итог ведь всегда один. Лиза, тупая сука, ты предала несчастного Зиновия. Ты — олицетворение всех бед и несчастий, выпавших на его голову. И этот долбанный пансионат, эта обретшая очертания мечта… Достигнув её, Зиновий потерял саму цель жизни. К чему теперь стремиться? Чем занимать мысли? Что теперь будет делать Градов? Доживать свой век в угоду животным желаниям? Зачем это всё надо? Вот и шкала настроения в чёрном секторе! Что и не удивительно.

Но с другой стороны…

Это лишь порывы старческих страхов. Чем старше человек, тем сложнее ему воспринимать что-то новое. Тем труднее ему приспособиться к изменениям. Хотя изменения имеют различный характер. Бывают они в худшую сторону, а бывают и в лучшую. Ялта, пансионат, отдых — не сложно догадаться, в какую сторону эти изменения.

Как известно, к хорошему быстро привыкают.

Нет, в это разве можно поверить? Жёлтый сектор! Или датчик настроения неисправен, или эмоциональный фон Зиновия Сергеевича сложнее и переменчивее траектории шмеля, обожравшегося нектаром спрыснутых дихлофосом лютиков…

— Зиновий Сергеевич Градов! — отчеканил усатенький чупакабра и ухмыльнулся, что койот, лижущий свои мохнатые яйца. — Ваша очередь!

Спину Зиновия обожгло уколами тысячи ледяных иголок. Дух перехватило и, чтобы не задохнуться, старик жадно и глубоко задышал. Встать с кресла с первого раза не получилось — от волнения ноги перестали слушаться. Кое-как совладав с собой, Градов выпрямился и зашаркал к двери в стеноэкране. Всё ближе и ближе к дорожке сказочного жидкокристаллического сада. Ноги были ватными, но это оказалась непростая вата. С каждый шагом она тяжелела. Вскоре начало казаться, что ватные волокна — не что иное, как колючая металлическая стружка. Тело противилось. Неподдающийся логике подсознательный страх вырвался наружу, интуиция или нет, инстинкт самосохранения, либо древняя боязнь неизвестного — невозможно понять.

Зиновий Сергеевич остановился за метр до сулящего все земные радости проёма. Из тёмной прямоугольной бреши в стене веяло прохладой и запахом стерильности, похожим на запах в операционной комнате. Кровь неистово пульсировала в висках старика, сердце молотило, словно птица в перевёрнутой клетке. Градов ощутил необъяснимое желание бежать прочь, но тело не слушалось. Оно застыло, оцепенело, замерло…

— Помогите ему, — скомандовал длинный чупакабра с электронной книжкой, — бедняга от радости совсем растерялся.

Двое полукровок взяли Зиновия под руки и затянули в проём.

Градов опомнился полулежа в кресле, чем-то похожем на акушерское. Но что это? Ремни из прозрачного материала, скорее всего плотного полиэтилена? Волна паники захлестнула старика. Он судорожно попытался вырваться, от чего ремни невыносимо врезались в тело. Запястья, лодыжки, предплечья, торс, шея, лоб, ляжки — эти проклятые ремни были повсюду! Они приковали Зиновия Сергеевича к креслу, словно лягушку к столу малолетнего садиста с отцовским скальпелем в руках…

— АААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! — крик отчаяния вырвался из старческих лёгких, но тут же был оборван новой полиэтиленовой лентой, впившейся в рот и щёки.

— Они все одинаковы, — прозвучал томный женский голос.

Зиновий забегал глазами, но голова была намертво прижата ремнями к кожаному подголовнику и ничего, кроме белого пластикового потолка и люминесцентных блинов ламп, разглядеть не удавалось. Искусственный свет слепил. Даже через закрытые веки он проникал кровавым бликом на сетчатку. Раздражая. Изводя. Мучая…