Александр Рыжков - ФБР

Во дворе ждало первое испытание на крепость нервов в лице Толяна — темнокожего старика с громадной родинкой на подбородке. Именно из-за его спора с другим дворовым завсегдатаем Сержиком погиб Альберт Зарецкий, случайно поскользнувшись на рассыпанных шахматах Зиновия Сергеевича. Толян был одет в голубой с белыми полосками спортивный костюм. Его лицо, как и всегда, выбрито начисто, а редкие старческие волосы — мастерски прилизаны, словно старик ничем больше в этой жизни и не занимается, кроме как укладкой и бритьём.

Зиновий хотел пройти незамеченным, но куда уж там?

— Эй, Зина, ты чего на похороны Альберта не пришёл?

— Не задавай тупых вопросов, Толян, я спешу, — фыркнул Зиновий.

— Ах ну да, у нас ведь ранимая душа, интеллигент хренов, шахматный любитель.

— Ты как был тупым пнём от баобаба, так им и останешься до конца дней, — парировал Зиновий.

— Зина, постой, я не договорил.

Зиновий остановился и устремил недоброжелательный взгляд тёмно-зелёных глаз на собеседника.

— Чего тебе, я спешу на работу.

— Чего мне? Хрена ты свои шахматы тогда принёс?

— Слушай, дядя, я всегда шахматы с собой в беседку носил! — взорвался Зиновий. — И знаешь вообще что?

— Что?

— Если бы не ваш с Сержиком идиотский спор — Альберт бы сейчас был в полном здравии! Но твой низкий уровень интеллекта и ослиное упрямство вряд ли позволит это понять. Ты как обвинял других в своих промахах, так и будешь это делать. Горбатого могила исправит. И ещё знаешь что? Ты и Серж — настоящие убийцы! Ваше безразличие к другим, ваш эгоизм привёл к трагедии! Не смей вешать всё на меня, понял? Я не хочу больше никогда иметь дело ни с тобой, ни с Сержем. Хватит!

— Эм, да ты, да ты, — забурчал задыхающийся от гнева Толян. — Да ты хам и сволочь! Интеллигент хренов. Шахматный шахматист!

— Да, я уже это слышал, — насколько возможно холодно отчеканил Зиновий. — И если тебе нечего мне больше сказать, то я продолжу путь! — Градов демонстративно развернулся и зашагал.

— Эх ты шахматюга! — трясся Толян, уродливая родинка на его подбородке, казалось, разбухла до невиданных размеров. — Эх ты интеллигентишка! Тебя бы на рудники, а не в школу детям мозги запудривать! Тебя бы обратно в лагеря! Петух ты сибирский! Зина недорезанная!

Зиновий Сергеевич без лишних разговоров остановился, круто развернулся на пятках, подлетел к Толяну и со всего маху влепил тому кулаком в подбородок, прямо в родинку. Дефектная кожа лопнула, брызнула кровь, оставив пятна на гимнастёрке.

Градов удовлетворённо кивнул и направился к дворовым воротам, над которыми одиноко серела древняя вывеска: «жить стало лучше, жить стало веселее!»

За его спиной Толян тихо плакал, то ли от боли, то ли от понимания правоты слов Зиновия.

До троллейбусной остановки метров двести пешком по запущенным улицам города Н. Ноги Зиновия тряслись, дыхание всё никак не хотело восстанавливаться. Адреналин отбивал в висках незатейливый мотив. Очень подло со стороны Толяна вспоминать про ссылку в Сибирь. Зиновий пробыл там целый год. Ужасное время. Страшное, полное лишений, печали, боли и унижений… Но самое сложное — вернуться после всего этого кошмара домой. Благо, директор школы ценил профессиональные качества Градова и с охотой вернул ему рабочее место. Хуже было с женой. Она не очень-то и радушно приняла его назад. А вскоре у неё случился климакс. Вместе с ним исчезло и сексуальное влечение к мужу. Долгое время Зиновий даже подозревал, что у Лизы за год его мучений в исправительной колонии появился любовник. Но со временем Градов отбросил эту идею, ведь не может же женщина на протяжении стольких лет так мастерски изображать фригидность? Или может?.. И вообще, где Лиза? Переехала к любовнику, с которым всё это время, быть может, наставляла рога мужу? Ну ещё бы! Столько ночных смен, на которые так стремилась жена! Она ведь тысячу раз могла их поменять на дневные, но нет…

В забитом людьми до отказа троллейбусе пришлось проехать не меньше получаса. И казалось бы, куда уж больше пассажиров? Ан нет, на каждой остановке в салон набивались всё новые люди, давя друг друга, прессуясь, как кильки в консервной банке. С огромным облегчением Зиновий вышел на нужной остановке. Конечно же, до выхода пришлось протолкаться локтями и трижды крикнуть водителю, чтобы не трогался с места и попридержал дверь открытой. Штаны и пиджак помялись в давке. Не впервой. А в отражении замызганного троллейбусного окна Зиновий увидел несколько кровяных пятен на своей лимонной рубашке — подарок от родинки Толяна.