Эрик Рассел: Неизвестное устройство

— Почему? Вы нашли себе лучшее место где-нибудь еще? Мы должны это знать.

Хаперни начал переминаться с ноги на ногу. Вид у него был довольно несчастный.

— Нет, я не нашел еще другой работы. Да я и не искал. Пока что нет. Может быть, потом.

— Тогда почему вы решили уйти? — спросил Байтс.

— С меня довольно, — сказал Хаперни смущенно и взволнованно.

— Довольно? — скептически переспросил Байтс. — Довольно чего?

— Работать здесь.

— Давайте говорить прямо, — настаивал Байтс, — мы вас ценим. Вы работаете здесь уже четырнадцать лет. До сих пор вы, казалось, были довольны. Ваша работа считалась первоклассной, и никто никогда не критиковал ее или вас. Если вы будете продолжать в том же духе, то обеспечите себя до конца своих дней. Вы действительно хотите отказаться от выгодной и интересной работы?

— Да, — подтвердил Хаперни.

— И ничего не имеете лучшего в перспективе?

— Именно так.

Откинувшись на спинку стула, Байтс задумчиво уставился на него.

— Знаете, о чем я подумал? Вам стоит показаться врачу.

— Я не хочу, — ответил Хаперни. — Более того, мне это не надо и я не буду этого делать.

— Врач может просто определить, что вы страдаете от истощения нервной системы в результате того, что много и упорно работаете. Он, вероятно, просто порекомендует вам долгий и полный отдых, — не сдавался Байтс. — Вы сможете тогда взять оплачиваемый отпуск. Поехать куда-нибудь в спокойное местечко, порыбачить, и в положенное время вы вернетесь такой же блестящий, как миллион долларов.

— Я не интересуюсь рыбалкой.

— Какой же черт вас тогда интересует? Что собираетесь делать после того, как уйдете отсюда?

— Поеду куда глаза глядят, попутешествую немного. Я хочу быть свободным и ехать куда хочу.

Нахмурившись, вступил Лейдлер:

— Вы хотите выехать из страны?

— Не сразу, — ответил Хаперни.

— Из вашего персонального дела видно, что вы еще ни разу не запрашивали заграничного паспорта, — продолжал Лейдлер. — Я должен вас предупредить, что придется ответить на много нескромных вопросов, если вы вдруг запросите паспорт на выезд. Вы были допущены к информации, которая может быть полезна врагу. Правительство не может игнорировать этот факт.

— Вы хотите сказать, что я намереваюсь торговать этой информацией? — спросил Хаперни, слегка покраснев.

— Совсем нет. По крайней мере, ни при этих обстоятельствах, — горячо заявил Лейдлер, — на данный момент ваша репутация безупречна. Никто не сомневается в вашей преданности. Но…

— Что «но»?

— Обстоятельства могут измениться. Парень, который просто ездит по стране, без работы, без каких-либо источников доходов, в конце концов оказывается перед финансовой проблемой. И тогда он получит свой первый опыт в испытании бедностью. Его принципы начнут меняться. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Я найду работу когда-нибудь, где-нибудь, когда я буду для этого готов и здоров.

— Ах так! — вмешался опять Байтс, ехидно подняв брови. — Как вы думаете, что скажет босс, к которому вы обратитесь с вопросом, не нужен ли ему специалист по глубокому вакууму?

— С моей квалификацией я могу и мыть посуду, — заметил Хаперни. — Если вы не возражаете, я бы хотел решать свои проблемы сам, на свой манер. Это ведь свободная страна, не так ли?

— Мы просто хотим внести ясность, — с угрозой в голосе сказал Лейдлер.

Байтс глубоко вздохнул и решил:

— Если парень настаивает на том, чтобы стать сумасшедшим, то мне его не остановить. Так что я принимаю его отставку и передаю его дело в штаб-квартиру. Если они решат, что его надо пристрелить до рассвета, это будет на их совести, — он махнул рукой. — Хорошо, идите, я все сделаю.

Когда Хаперни вышел, Лейдлер сказал:

— Ты заметил его лицо, когда ты сказал, что его надо пристрелить до рассвета? Мне оно показалось чересчур напряженным. Может быть, он чего-то боится?

— Воображение, — возразил Байтс. — Я видел его в этот момент, он выглядел вполне нормально. Я думаю, что он просто поддался естественному зову природы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в сорок два не поздно заняться тем, чем занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что он пустился отсюда во весь галоп, как разгоряченный бык. И так и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет вернуться на свою работу.

— Возможно, ты и прав, — согласился Лейдлер, — но я бы на это свои деньги не ставил. Я нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо бы узнать, что тому причиной.