Луи Буссенар - Господин Ничто, или Необыкновенные похождения человека-невидимки

— Отец, вы ведь знаете, что я чуть было не погибла в прошлом месяце, во время наводнения на Неве.

— Конечно, моя дорогая, обожаемая девочка… Я не забыл об этом, и меня до сих пор охватывает ужас, когда я думаю, что чуть было не потерял вас.

— Страшный поток увлек меня, еще немного, и я бы погибла… мне пришлось пережить несколько минут неописуемого ужаса… Со мной все было бы кончено, если бы вдруг какой-то незнакомец, рискуя жизнью, не вырвал из водоворота несчастную обессиленную жертву и не вернул меня вам. Так вот! Этот бесстрашный спаситель, которому я обязана радостью жизни, и есть этот самый молодой человек! Неужели вы отблагодарите его таким образом… и за меня тоже, подвергнув его столь ужасному испытанию?

— Я был бы чудовищем… да, настоящим чудовищем! Но, по правде говоря, мог ли я знать или даже предполагать, что этот незнакомец — тот человек, кто вернул мне мое самое дорогое сокровище?

— Значит, вы отказываетесь?

— С превеликой радостью! Я сумею вскоре выказать ему всю свою признательность. И даже более того!..

— Благодарю вас от всего сердца, дорогой папочка! А теперь у меня к вам еще одна просьба!

— Заранее обещаю вам исполнить ее.

— Позвольте мне ухаживать за ним, стать его сиделкой, внимательной и преданной… Это мой долг перед ним, вы согласны?

— Конечно! Я охотно даю свое согласие. Лечение не представляет особых трудностей, вам оно так же хорошо известно, как и мне: через два часа надо ввести в рану двадцать пять капель коллоидного зимаза, затем завтра утром ввести солидную дозу нашей сыворотки номер три.

— Хорошо. Огромное спасибо! Я устраиваюсь возле него. Но вы, отец, что вы собираетесь предпринять?

— Я возвращаюсь туда, хотя сейчас уже поздновато, но я страшно обеспокоен, мне бы хотелось попытаться узнать, что с ним стало… По правде говоря, я дрожу при мысли, что узнаю о какой-нибудь новой драме… Я знаю его, он способен на все! Дикое животное, человек-зверь… чудовище… он — гений разрушения, будьте начеку, дочь моя!

— Против нас он вряд ли посмеет что-нибудь предпринять!

— Вы заблуждаетесь. Он питает ко мне неукротимую ненависть; при побеге из лаборатории он произнес страшные угрозы. Еще раз повторяю: будьте начеку, берегите себя.

— Я не боюсь его, я буду дежурить возле больного. До свиданья, дорогой папочка!

— До свидания, дитя мое.

Профессор нежно поцеловал дочь в лоб, спустился во двор, вновь сел в машину. Автомобиль рванул с места и мгновенно исчез.

Прошло два часа. В точности исполняя указания отца, Надя Лобанова снимает повязку с груди Федора, затем осторожно, но уверенно и умело вводит в рану таинственную жидкость, которой наш раненый обязан жизнью.

Юноша спит, но дыхание его становится все более ровным, черты лица, к слову сказать, прекрасные, более не искажает пугающая судорожная гримаса агонии. Чувствуется, что в его организме, уже находившемся на пороге смерти, происходит удивительная интенсивная работа. Введение лекарства приводит к чрезвычайно быстрому, вернее даже, молниеносному восстановлению клеток. Этот необыкновенно быстрый рост происходит из-за усиленного обмена веществ в организме, которые благодаря интенсивной и равномерной циркуляции доходят через мельчайшие капилляры до основных жизненных органов.

Чудо продолжается.

Однако время идет. И хотя состояние раненого улучшается с поразительной быстротой, девушку охватывает смертельное беспокойство. Ее отец, отличавшийся всегда удивительной пунктуальностью, чья жизнь была расписана, можно сказать, с математической точностью, не возвращается.

Боже мой! Что же происходит? Какая необъяснимая причина, какая крайняя необходимость могли где-то задержать этого человека, для которого нет ни преград, ни ограничений?

Шум на улице понемногу затих, наступила глубокая тишина, нарушаемая время от времени лишь тяжелыми и размеренными шагами городовых.

Странная вещь! Девушке кажется, что шаги на мгновенье замирают перед домом, а затем кто-то снова, тяжело ступая, продолжает свой путь.

Наконец стало светать. Взволнованная, встревоженная Надя не может усидеть на месте. Она открывает окно, чтобы бросить беглый взгляд на улицу, но тут слышит грубый окрик:

— Отойдите от окна! Закройте окно!

Человек десять сторожат ворота. Девушка испускает слабый крик, узнав мундиры жандармов, одно упоминание о которых заставляет содрогаться всех русских.

Дом окружен жандармами.

В это время на улице раздается неровный шум автомобиля, он заполняет всю улицу, затем прекращается. Автомобиль останавливается у ворот.