Александр Соболь - Мир наизнанку

Слух о том, что несравнимый Рангар Ол после праздника в его честь собирается покинуть Крон-армар и отправиться на свою таинственную родину, распространился по столице со скоростью лесного пожара. Поговаривали также, что Император собирается пожаловать великому гладиатору дворянский титул и подарить корабль с набитыми золотом трюмами. Слухам этим усердно способствовали разнообразные неприметные личности и, надобно сказать, весьма преуспели: всему этому охотно верили и простолюдины, и дворяне, хотя и выказывали большое сожаление по этому поводу. И только четыре человека в Венде не только усомнились в их истинности, но и напрочь отмели саму возможность такого поступка со стороны Рангара - во всяком случае, добровольного.

Карлехар, услышавший краем уха разговор об этом в пивном подвальчике, решил, что очень скоро сам все проверит и во всем разберется.

Фишур допускал такое только в одном случае: если Рангар подвергся шантажу, предметом которого стала Лада.

Самой Ладе, когда ей сообщили об этом (причем не как о слухе, а факте), нечто подобное тоже пришло в голову, однако соображала она плохо из-за непрестанно накатывающихся волн какого-то темного, непонятного ужаса, но наверняка связанного с Рангаром... Ее мольбы устроить хоть мимолетное свидание с любимым оставались без ответа; Алькондар лишь сообщил, что ей будет позволено увидеть его во время праздничной церемонии. Тогда же Лада решила ей одной ведомым способом либо развеять страшные, терзающие сердце подозрения, либо подтвердить их.

Ближе всех к правде подошел гранд-маг Ольгерн Орнет (кого-кого, а его не провел бы никакой _табиту_), однако приглашение (читай - вызов) к Верховному Жрецу, от которого он не мог уклониться, на какое-то время вырвало его из потока событий.

Следует отметить, однако, что _полной_ правды о ситуации и о том, как она будет развиваться, не знал в тот момент _никто_. Даже наделенный исключительной силой ясновидения Первая Ипостась Светлейшего, расплетая запутанный клубок виртуальных мировых линий, видел впереди, на основном событийном стволе, лишь пугающее темное пятно. На его памяти такое случилось впервые, и даже Сверкающие, чей дар проникновения в будущее был неизмеримо выше, не могли сообщить по этому поводу ничего определенного.

Добравшись до Нижнего города, Карлехар направился по адресу, который еще недавно полагал напрочь забытым, но неожиданно возникшим в памяти в момент крайней необходимости.

Память не подвела его; на Сапожной улице примостился одноэтажный, но чистый и аккуратный, красиво отделанный перламутровой глиной из устья Коры домик с витиеватой вывеской: "Гильдия сапожников. Сапожных дел мастер Доунат Бурмар".

Карлехар толкнул резную дверь и вошел в светлое просторное помещение, перегороженное деревянным барьером на две части. В ближней стояли добротные лавки и стол, на котором по случаю жары имел место жбан с пивом; им хозяин бесплатно угощал клиентов. Оттого, видать, и люда толпилось изрядно: каждый выдумывал пустяшный ремонт на полдроны - ну там, набойку набить или дыру в сапоге залатать, - чтобы хлебнуть отменного пива, так необходимого в условиях жаркой погоды.

За посетителями присматривал строгий юноша лет пятнадцати; он следил, чтобы клиенты не дули пиво сверх меры. Усмехнувшись увиденному, Карлехар подошел к юнцу и спросил:

- Могу ли я увидеть почтенного мастера Доуната?

Юноша скривил губы и открыл было рот, но, натолкнувшись на тяжелый, властный взгляд явно необычного посетителя, тут же его закрыл и, поклонившись, юркнул за барьер - в неприметную дверцу под цвет обоев в дальней стене.

Через четверть итта оттуда вышел сам хозяин, бывший адъютант тогда еще командира особого ударного эскадрона полкмейстера Карлехара ла Фор-Рокса, флаг-меченосец Доунат Бурмар. Он сильно припадал на правую ногу, точнее, на протез вместо правой ноги; в том памятном обоим бою у переправы близ южных ворот Врокса командир вынес своего израненного, потерявшего сознание адъютанта с поля боя, чем спас тому жизнь. И хотя Доунат потерял ногу, он поклялся хранить верность командиру до последнего вздоха.

Бывший адъютант узнал бывшего командира сразу же; округлившееся, погрузневшее лицо его словно озарилось внутренним светом, прозрачным огнем радости вспыхнули глаза, он выпрямился "во фрунт", словно собираясь рапортовать генералу, но осекся, заметив прижатый ко рту палец.

- Чем могу служить, почтенный? - проворчал хозяин мастерской как бы даже недовольно; соображал он довольно быстро, чем привлек внимание Карлехара, еще будучи простым солдатом.