Его мать была у метатла. Она молола зерно к вечерней еде – на ее приготовление уходило два часа. Такова была женская работа. Она подняла голову и кивнула ему, не прерывая обычных движений:
– Я вижу там Малиньчи. Она хорошая девушка и очень прилежно работает.
Малиньчи стояла в обрамлении дверного проема, уверенно попирая пыль босыми ногами. Округлые полные груди выступали под падающим с плеч хайпилом. Руки она держала опущенными и сжатыми в кулаки, как будто ожидала чего-то. Чимал отвернулся, лег на циновку, выпил холодной воды из кувшина.
– Тебе почти двадцать один, сын мой, – с раздражающим спокойствием проговорила Квиах, – пора присоединиться к клану.
Чимал знал все это, но, зная, не принимал. В 21 мужчина должен жениться; в 16 девушка должна выйти замуж. Женщине нужен мужчина, чтобы он приносил для нее еду; мужчине нужна женщина, чтобы она готовила для нет еду. Вождям клана надлежало решать, кому на ком нужно жениться, чтобы принести большую пользу клану, куда приглашать сваху...
– Пойду посмотрю, нельзя ли добыть немного рыбы, – сказал он внезапно и достал из углубления в стене свой нож. Мать ничего не ответила ему; ее низко склоненная голова покачивалась в такт работе. Малиньчи ушла, и он торопливо направился между домами к тропе, что вела на юг, мимо кактусов и камней к краю долины. Все еще было очень жарко, и когда тропа побежала по краю оврага, ему стала видна река, мелевшая в это время года. Но в ней еще была вода, и от нее тянуло прохладой. Он торопливо шел к пыльной зелени деревьев у входа в долину, и по мере того, как он шел, каменные стены впереди как будто смыкались теснее. Здесь, под деревьями, было прохладнее. Одно из деревьев упало с тех пор, как он был здесь в последний раз, – можно будет принести домой растопки для очага.
Потом он достиг водоема у скал. Взгляд его остановился на тонкой струйке водопада, падающей сверху. Вода собиралась в пруд, и хотя он стал сейчас меньше, с обильной тиной по краям, но в середине, Чимал это знал, было еще глубоко. Здесь должна быть рыба, большая рыба со сладким мясом на костях, прячущаяся под камнями уступа. Он срезал ножом тонкую ветку и заострил ее.
Растянувшись на животе на нависающем над водой уступе, он заглянул в прозрачные глубины пруда. Мелькали серебряные искорки – след движения рыбы в тени. Она была вне досягаемости. Воздух был сухим и горячим; отдаленное пение птицы в лесу казалось в тишине неестественно громким. Зопилоты были птицами, и они питались всеми видами мяса, даже человеческого, он сам в этом убедился. Когда? Пять или шесть лет назад?
Как всегда, его мысли ускользнули прочь от этот воспоминания, но на этот раз с небольшим успехом. Горячая волна раздражения, что уже трогала его в поле, вновь захлестнула его, и во внезапном приступе гнева он ринулся навстречу этому воспоминанию. Что он, собственно, видел? Куски мяса. Может быть, то был кролик или армадильо? Нет, он не мог в такое поверить. Человек был единственным существом, достаточно большим, чтобы стать источником подобной плоти. Один из богов положил их туда, возможно, Микстес, бог смерти, чтобы кормить своих слуг – хищников, приглядывающих за мертвыми. Чимал видел этот дар богов и убежал – и с ним ничего не случилось. Со времени той ночи он молча ходил в ожидании мщения, но оно не пришло.
Куда ушли годы? Что произошло с мальчиком, что вечно находился в состоянии беспокойства, вечно задавал вопросы, на которые не было ответов? Раздражение сделалось еще более сильным, и Чимал выпрямился, поднял голову и посмотрел на небо, туда, где над каменной стеной, подобно черной печной дверце, парил хищник. «Я был мальчиком, – сказал Чимал, почти вслух произнеся эти слова и впервые принимая когда-то случившееся. – Я был полон страха и спрятался внутри себя, ушел в себя, как рыба уходит в тину. Но почему это беспокоит меня теперь?»
Он быстро огляделся, как будто ища, ком убить. Теперь он мужчина, и люди уже не оставят его в покое, как делали это, пока он был ребенком. На него наложены обязанности, он должен делать новые для себя вещи. Он должен взять жену и построить дом, иметь семью, становиться старше и в конце концов...
– Нет! – крикнул он так громко, как только мог, и прыгнул с камня. Вода, холодная от талом снега, смыкалась вокруг нет, давила на него, и он нырнул глубже. Его открытые глаза видели окружающую его тенистую синеву и морщинистую, испещренную пятнами света поверхность воды над ним. Здесь был другой мир, и он хотел остаться здесь, вдали от своем мира. Он погружался все глубже, пока не почувствовал боль в ушах, а руки его не коснулись тины, пластами лежавшей на дне пруда. Но тут, хотя он продолжал думать о том, что хотел бы здесь остаться, ему стеснило грудь, и, независимо от его воли, руки его сделали все, чтобы вынести тело на поверхность. Рот его открылся, тоже не дожидаясь сигнала, и в грудь хлынул поток горячего воздуха.
Читать дальше