Мишель Фейбер - Под кожей

Он положил ладони на приборную доску и пошевелил пальцами — желая, по-видимому, показать, что все десять при нем.

— У вас большой опыт, — уважительно произнесла Иссерли. — Вы, наверное, все лесные компании знаете.

— Да уж, — он подчеркнуто закивал — так, что его подбородок почти ударялся о бочкообразную грудь. — Они, как завидят меня, все сразу и разбегаются. Хе! Хе-хе! Но, главное, не падать духом, а?

— Вы хотите сказать, что они недовольны вами?

— Говорят, я на работу вовремя не выхожу, — презрительно сообщил он. — Опоздание, опоздание, опоздание — вот это я самый и есть. Опоздаааа… — голова стопщика обвисла, растянутая, стихающая гласная словно попыталась изобразить неторопливый уход в забвение.

— Но ведь это не честно, — громко сказала Иссерли. — Главное же, как вы делаете вашу работу, а не то, когда вы на нее выходите.

— Добрые ваши слова, добрые, — удовлетворенно улыбнувшись, согласился пассажир, все глубже вникая взглядом в свои колени; клочья его волос уже принялись укладываться на маленьком черепе в новом порядке.

— Значит, — почти выкрикнула Иссерли, — вы в Эддертоне живете, так?

Он снова вынырнул, всхрапнув, на поверхность яви.

— А? В Эддертоне? Там моя девочка живет. Оторвет она мне задницу.

— Но вы-то где живете?

— Я-то? Сплю всю неделю в машине или в пансиончике каком. Пахать же приходится дней десять подряд, а то и тринадцать. Летом начинаю в пять, зимой в семь. Вернее, считаааается, что…

Она совсем уж собралась вырвать его из забытья, когда он вырвался сам — поерзал на сиденье, прижался щекой к подголовнику, точно к подушке. И, поморгав, с подобострастной улыбкой сообщил Иссерли:

— Пять минут. Всего пять минут.

Позабавленная, Иссерли вела, пока он спал, машину в молчании.

Она немного удивилась, когда пять, более-менее, минут спустя, он проснулся, резко выпрямился и ошеломленно уставился на нее. Впрочем, пока Иссерли придумывала, что ему сказать, он снова обмяк и вернул щеку на подлокотник, умиротворенно пролепетав:

— Еще пять минут. Пять минут.

И тут же отключился.

Теперь Иссерли, ведя машину, поглядывая на панельные цифровые часы. И, пожалуйста, примерно через триста секунд лесоруб проснулся.

И опять простонав: «Пять минут», повернулся и уложил на подголовник другую щеку.

Так оно и продолжалось в течение двадцати минут. Поначалу Иссерли никакого нетерпения не испытывала, но затем дорожный знак уведомил ее, что впереди поворот к станции техобслуживания, и она поняла: пора заняться делом.

— Ваша девушка, — сказала она, когда лесоруб в очередной раз проснулся, — она ведь не понимает вас, верно?

— Она здорово серчает, — признал он с таким видом, точно произносит это впервые, да и то по принуждению. — И как пить дать, мне задницу оторвет.

— Вы не думали порвать с ней?

Широкая улыбка словно разрезала его лицо на две части.

— Хорошую девочку найти нелегко, — едва шевеля губами, сообщил он — таким тоном, точно виновата в этом Иссерли.

— И все же, если она вас не любит… — настаивала та. — Ну например, станет она тревожиться за вас, если вы к ней сегодня не приедете? Попытается вас разыскать?

Он вздохнул — длинно, хрипло, с бесконечной усталостью — и сказал.

— Деньги мои ее устраивают. Да, плюс , у меня в легких рак. Рак легких, как говорится. Я ничего не чувствую, но доктора говорят: есть он там. Так что я, может, долго и не протяну, понимаете? И тогда зачем же выпускать птичку, которая уже в руках, а? Понимаете?

— М-м-м, — неопределенно отозвалась Иссерли. — Да, я вас понимаю.

Мимо пронесся еще один знак, сообщавший водителям о близости станции обслуживания, однако лесоруб снова приник к спинке сиденья, бормоча:

— Пять минут. Всего только пять минут.

И заснул, тихо похрапывая, наполняя воздух ароматом пива.

Иссерли взглянула на него. Он сидел, поникнув, — голова покачивается на подголовнике, жесткие губы приоткрыты, налитые кровью глаза спрятаны под веками. Выглядел он так, точно уже получил дозу икпатуа.

Иссерли ехала в звуконепроницаемой тьме и размышляла, взвешивая все «за» и «против».

«За». О пьянстве лесоруба и вечном его недосыпе несомненно осведомлены все, кто его знает; никто не удивится, если он не объявится там, где, предположительно, должен объявиться. Машину найдут полной пустых пивных банок на прометенной ветром дороге, вьющейся между двумя горными хребтами, и все решат, что ее водитель убрел с пьяных глаз в пространство, полное болот и обрывов. Полиция, разумеется, проведет поиски тела, однако с самого начала будет считать, что ничего не найдет.