Мишель Фейбер - Под кожей

Другой показательный признак сводился к тому, что Иссерли приводили порою в отчаяние вещи совершенно заурядные, — переполненный школьный автобус, к примеру, обгонявший ее в хмурый послеполуденный час. Если она находилась в приличной форме, маячившее перед ней огромное щитовидное окно, заполненное глумливыми физиономиями жестикулирующих подростков, ее нимало не волновало. А вот сегодня это зрелище, нависавшее над ней, точно изображение на огромном киноэкране, за которым ей пришлось покорно тащиться многие мили, угнетало Иссерли неимоверно. То, как они корчили рожи и гримасничали, как протирали грязными ладонями запотевшее окно, представлялось ей проявлениями недоброжелательства, направленного лично на нее.

В конце концов, автобус покинул А-9, оставив Иссерли влачиться за таинственным красным «седаном», как две капли воды похожим на ее собственный. Ей начинало казаться, что она так и останется на шоссе, в этой веренице машин, до скончания дней. Мир быстро темнел по углам.

Да, она расстроена, решила, наконец, Иссерли. Спина болит, копчик болит, глаза покалывает после стольких часов напряженного вглядывания в дождь сквозь толстые линзы. Если она сдастся и поедет домой, то сможет снять очки, дать глазам отдых, полежать, свернувшись в клубок, на кровати, а там, глядишь, и заснуть: каким это было бы блаженством! Пустяковые земные блага, утешительные призы, приглушающие боль неудачи.

Однако в Дэвиоте ей попался на глаза рослый, поджарый самец с рюкзаком, державший перед собой картонку с надписью «ТУРСО». Выглядел он недурно. После обычных двух проездов Иссерли остановилась, проскочив мимо него ярдов на двенадцать. И смотрела в зеркальце заднего вида, как он бежит к ней, подбрасывая плечами рюкзак.

Должно быть, очень сильный, подумала она, потянувшись к ручке пассажирской дверцы, раз может бегать так быстро с тяжелым рюкзаком.

Поравнявшись с машиной, он замялся у открытой Иссерли дверцы, придерживая свою слишком ярко раскрашенную поклажу длинными бледными пальцами. И улыбнулся, словно извиняясь, — рюкзак его превосходил размерами Иссерли и на заднем сиденье явно не поместился бы.

Она вылезла из машины, открыла багажник, как всегда пустой, если не считать канистры с топливом и маленького огнетушителя. Совместными усилиями они загрузили туда его ношу.

— Большое вам спасибо, — сказал он серьезным, звучным голосом, обязанным своим происхождением, что мгновенно поняла даже Иссерли, отнюдь не Соединенному Королевству.

Она вернулась на водительское сиденье, он опустился на пассажирское, и машина тронулась с места как раз в тот миг, когда солнце скрылось за горизонтом.

— Я рад, — сообщил он, наполовину бессознательно переворачивая плакатик надписью «ТУРСО» вниз и укладывая его на обтянутые оранжевыми тренировочными штанами колени. — Не так-то легко поймать машину после наступления темноты.

— Людям нравится видеть то, что они получают, — согласилась Иссерли.

— Это понятно, — ответил он.

Иссерли откинулась на спинку сиденья, распрямила руки, — дабы он получше разглядел то, что может получить.

С этой машиной ему повезло. Получается, что к ночи он сможет попасть в Турсо, а завтра и на Оркнеи. Конечно, до Турсо еще ехать и ехать, больше ста миль в северном направлении, однако машина, делая в среднем миль пятьдесят в час — да пусть и сорок, как эта, — теоретически способна покрыть такое расстояние меньше, чем за три часа.

Правда, он пока не спросил у нее, куда она направляется. Не исключено, что она подвезет его немного, а после скажет, что дальше им не по пути. Впрочем, она поняла, по-видимому, смысл сказанного им о том, как трудно поймать машину в темноте, а из этого следует, что она не собирается высаживать его на дорогу в сгущающейся темноте, проехав всего десять миль. Заговорит она скоро, тут и сомневаться не в чем. Последние слова произнес он. И снова открывать рот было бы с его стороны невоспитанностью.

Выговор у нее, насколько он может судить, не шотландский.

Возможно, она из Уэльса, валлийцы произносят слова примерно так же. А может быть, из Европы, хотя определенно не из тех стран, в которых он успел побывать.

Подсадить его в машину — поступок для женщины необычный. Женщины почти неизменно проезжали мимо него: пожилые, покачивая головами, — так, точно он пытался проделать прямо на дороге некую безрассудную глупость, скажем перескочить, совершив сальто, через несколько машин; молодые, окидывая его страдальческими, нервными взглядами — как будто он уже успел и влезть в их машину, и даже допечь их непристойными приставаниями. Эта женщина совсем иная. Дружелюбная, с большой грудью, которую она выставила ему на показ. Остается надеяться, что она не рассчитывает вступить с ним в сексуальные отношения того или иного рода.