Александр Тюрин: Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки

— Я бы после забора свернула еще раз. Из этого контейнера, если что, мы бы не сумели удрать, capisci.

— А с открытого места, есличто, мы бы не удрали, а улетели, причем в виде очень мелких и грязных кусочков, — завершил я дискуссию.

До госпиталя оставалось полкилометра, мы эту дистанцию осилили за четверть часа, что по весенней грязюке было неплохим результатом.

Я внутрь входить не захотел, не люблю смотреть на то, что меня ожидает в любой момент, поэтому поручил Коле Кукину перетащить коробки начальнику госпиталя. Но тут из ближайшей палатки вылез доктор Крылов, он же майор морской пехоты.

— У меня выходной на полдня, так что заходи, Хвостов… Резать сегодня уже никого не надо, если только не завезут новеньких, обход был недавно, а покемарить не получается — мандраж какой-то. Все вокруг суетятся, понимаешь, но мы-то с тобой примем на грудь, Егор?

Я зашел в палатку, уж больно все соблазнительно звучало. Конечно, надлежало за пару часов разбросать гуманитарный груз. Ну так можно это дело поручить сержанту Кукину. У него только физиономия подозрительно бесшабашная, а вообще он надежный парнишка. Тем более, мы это добро на свою ответственность не принимали, весь спрос с мадам Нины.

Ладно, уселся я на ящик из-под снарядов, а доктор-майор и разливает по стопочкам, и колбаску режет — любо и недорого посмотреть.

— Далеко морская пехота от моря ушла, — посетовал он, — мне несколько лет назад и присниться не могло, что я возле гор околачиваться стану. У меня ведь высотобоязнь… Ранее я больше по теплым морям шлепал. Коралловое, Саргассовое — названия-то какие.

Хряпнули мы пару раз и мало-помалу Крылов беспорядочную трепотню прекратил и сосредоточился на рассказе о скатах-хвостоколах, летучих голландцах и прочих морских диковинах.

— …Так вот, Егор, поскольку вся команда с этого советского парохода напрочь исчезла, мы думали уж, что ее чуть ли не русалки утащили. А потом выяснилось, что мимо советских моряков проходил катер американской береговой охраны, вот пара наших матросиков не выдержала, сиганула в море и поплыла кролем к иностранцам. Наш боцман заорал: «Люди за бортом» и на шлюпке, вместе с еще тремя матросами кинулся вдогонку. Вскоре он видит, что достать беглецов, которые шпарят от него как от акулы, не удается, а американский катер ближе, чем советский пароход. Тогда расторопный боцман тоже просит политического убежища у иностранного капитана. Мол, зачем мне отвечать перед родиной за этих дернувших на Запад паршивцев? Почин боцмана поддерживают и трое бывших с ним на шлюпке матросов. После этого старпом прибывает на американский катер требовать выдачи своих подчиненных, поскольку-де они украли судовую кассу и насильно трахнули буфетчицу. Американские пограничники удивляются низкому моральному уровню советских моряков, но возвращать никого не собираются, поскольку не знают, что толкнуло стольких людей на преступления. Старпом видит, что ничего не получается, посылает нахрен начальство и, чтобы не нести партийную и уголовную ответственность, сдается американцам. Примерно та же история приключается и с капитаном. После этого остатки экипажа, и механики, и мотористы, и повара, на шлюпках, плотах и спасательных кругах наперегонки шуруют к американскому борту. Последним бросается в море быстро свихнувшийся замполит, он плывет по-собачьи к иностранным пограничникам и кричит: «И меня возьмите, я могу работать в ЦРУ, советские чекисты — лучшие профессионалы в мире.»

Тут я заметил подхихикивающего Кукина и свирепо зыркнул на него глазами.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите промочить горло, — обращается он. — Там эта лахудра импортная требует от товарища полковника разрешения повстречаться с ранеными «духами». Он пока ни в какую, наверное, принял ее за шпионку.

— А что, может, и правильно принял, — согласился медицинский майор. — Ты садись, сержант, отдохни чуток.

— Но, чтоб потом носился как метеорит, — предупредил я.

— Однако самая чудная морская прогулка у меня состоялась в августе девяносто первого года, причем по линии КГБ, — продолжил доктор Крылов. — По идее, давал я подписку о неразглашении, однако отсутствующей сейчас организации. Да и вы, ребята, — свои в доску. Кроме того, все, что я расскажу, тянет на образцовый бред сумасшедшего. Никто мне, конечно же, не поверит.

Доктор Крылов действительно не лукавил, его повесть тянула на звание первосортной бредятины, и я долго думал, поразила ли военврача белая горячка или какая-нибудь шизия.