На моем, к слову, подобных хватало. По молодости я часто увлекался и видел в каждом жесте благословление, а в каждой улыбке призыв. Но обжегшись несколько раз и весьма сильно, остепенился и позволил разуму главенствовать над чувствами. В последующие разы я руководствовался рассудком и брал то, что мне хотелось, отдавая взамен то, что хотелось девушке. Какое-то время мне казалось, что это идеальный способ существования, но после того как несколько женщин ушли из моей жизни весьма быстро, несмотря на то, что их вроде бы все устраивало, я разочаровался и в этом мировоззрении.
Нет, мне не суждено было превратится в затворника, однако я решил для себя, что уже староват для долгих ухаживаний. Иной раз, когда было видно, что девица сама не прочь, я удостаивал ее вниманием, а поутру мы расставались, довольные друг другом. Признаюсь, меня подобное всегда устраивало, ведь в тот момент я начал служить у Клауса фон Дирка, и, как мне думается, господин был бы против любой женщины в доме, в каком бы то ни было качестве, кроме, пожалуй, подопытной.
Порой мне казалось, что он в данном смысле святой. Однако, с вашего позволения, хватит об этом. Как я уже говорил, мне не нравилось обсуждение интимной жизни господ слугами при караване, а потому нет особого желания уподобляться им.
Так вот, девушку, которая покорила мое сердце, звали Агнетт. Она прислуживала фрейлейн Эльзе, но отношения между ними были скорее дружеские. Нередко, проходя мимо, чтобы вновь бросить взгляд на мою возлюбленную, я натыкался на веселый смех, от которого, к своему стыду, начинал чувствовать смущение.
Для меня не совсем ясно, что было тому причиной. Я знал, что недурен собой и нравлюсь женщинам, пусть уже и не молод. Однако я лишь бродил подле, не в силах сделать первый шаг. Злость моя к себе в те моменты была огромной.
Даже Клаус фон Дирк заметил мое странное состояние.
— Ганс, — сказал он как-то. — Признаюсь, еще несколько месяцев назад, твое поведение показалось бы мне загадкой. Я бы решил, что какая-то сущность вселилась в тебя и терзает душу, побуждая ее к мятежу. Однако теперь, о, теперь я знаю, что происходит.
Я попытался отговориться. Сказал, что не происходит ничего странного, и я просто не очень привык к долгим поездкам, а потому надо чаще прогуливаться, чтобы размять затекшие мышцы.
— Чаще прогуливаться в направлении того шатра? — господин показал рукой в сторону места, где остановился герр Дифенбах и хохотнул. — Разумеется, мой дорогой Ганс, разумеется. Прогуливайся, но не забывай, что гулять лучше всего не в одиночку.
Он вновь рассмеялся и отправился к Хасиму Руфди, прихватив с собой шахматы. В последнее время они полюбили эту игру. Кажется, всё началось с какого-то математического спора, но я не могу утверждать точно.
Я же вновь остался один и долгое время, вынужден признать, сердился на Клауса фон Дирка за его острый язык. Однако, вскоре мне удалось понять, что обвинять надо в первую очередь самого себя. Этот разговор дал мне пищу для размышлений, и я нашел причину своей трусости.
Агнетт нравилась мне столь сильно, что я боялся испортить все неосторожными словами и поступками, а потому предпочитал бездействовать.
«Ну же, Ганс, — зло сказал я самому себе. — Ты боишься даже попробовать, а между тем, вдруг от тебя ждут именно этого? В твоем возрасте даже шанс рискнуть предоставляется не так уж часто. Вскоре путешествие закончится, а если ты не воспользуешься этой возможностью, то будешь жалеть всю жизнь!»
Признаюсь, этот внутренний монолог не сразу возымел действие. И в той или иной форме мне пришлось проговорить его несколько раз, прежде чем удалось себя убедить.
Но перед этим произошли события, оказавшие влияние, как на путешествие, так и на мою судьбу, а также судьбы моего господина и некоторых других людей, ехавших с нами.
В один из дней к Зигфриду спешно подъехал отправленный вперед разведчик. Нам с господином со своего места не было слышно ни слова из того, что он сказал, но, судя по его взволнованному лицу, случилось что-то действительно важное. Выслушав, Зигфрид резко и быстро отдал какие-то приказания, а затем вместе с парой стражников понесся вперед, будто бы речь шла о жизни и смерти.
Вскоре нам удалось узнать, что это действительно так.
— Есть ли среди вас кто-нибудь знакомый с искусством врачевания? — спросил один из воинов.
— Я разбираюсь в анатомии и немало знаком с лекарским искусством, — отозвался мой господин. — Что произошло?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу