Виктор Колюжняк - Сентименталь

И я бы наверняка так и сделал, если бы Агнетт не попросила меня не обращать внимания. Сама она именно так и поступала, но иногда мне мерещилась усталость в той улыбке, с которой она встречала пошлости, несущиеся нам в спину.

— Это просто зависть, Ганс, — говорила она мне. — Люди завидуют счастью, а потому хотят его опошлить и растоптать. Им кажется, что такого не может быть, ведь у них ничего подобного не было. Им надо вымарать в грязи чистое, чтобы оно стало похоже на что-то привычное глазу. Но грязь не липнет, если на нее не обращаешь внимания. Будь сильным, Ганс, ведь я с тобой.

Должен признать, что эти слова, если и успокаивали меня, то ненадолго. Я понимал, что своей реакцией на насмешки лишь расстраиваю Агнетт, но ничего не мог с собой поделать.

Даже Клаус фон Дирк как-то подозвал меня поближе и спросил:

— Скажи, Ганс, есть ли люди, чье мнение для тебя важно?

— Разумеется, — кивнул я, подразумевая в первую очередь самого господина и Агнетт.

— Как эти люди относятся к тебе?

— Очень хорошо.

— Тогда попросту наплюй на остальных. Они — никто, в то время как ты сам решаешь, что важно внутри твоего мира.

Я кивнул и сказал, что постараюсь, но не думаю, что у меня это получилось. Несмотря на поддержку господина и Агнетт мне все время казалось, что я совершаю что-то противоестественное, игнорируя насмешки. Правда, вскоре они пропали сами собой, но совсем по иной причине. Через два дня мы должны были достичь Багдада, а потому именно это стало всеобщей темой для разговоров.

Мы с Агнетт, однако, не разделяли восторга остальных. Несмотря на обещание видеться, как только наши хозяева будут позволять, мы знали, что подобного путешествия никогда больше не случится. Даже если мы поедем той же дорогой и с теми же спутниками, все мы окажемся уже чуть другими, и отношения меж нами тоже.

Именно с этим знанием я и вступил в Багдад.

Хотелось бы написать, что наше прибытие в Багдад было торжественным и величественным, как и события, которые вскоре там произошли, но не могу грешить против истины. Караван вошел через главные ворота, но, учитывая толчею у них, а так же то малое внимание, которое на нас обратили, стало очевидно, что ничего необычного в этом зрелище не было.

Какое-то время мы ехали вместе, однако с каждым новым перекрестком отделялись то одни, то другие. Кто-то отправлялся в свой дом, чтобы отдохнуть после скитаний по другим странам, в то время как некоторые наоборот спешили скорее заняться делами и запастись товарами перед обратной дорогой. Зигфрид и его стражники, попрощавшись, отправились в дом Хасима Руфди для того, чтобы доставить его поручение. Чуть позже нас покинули и герр Дифенбах с дочерью и герром Кноппом.

Мы с Агнетт попрощались лишь взглядами, не решаясь на открытое проявление чувств. Конечно, эти древние улицы наверняка видели много подобных прощаний, однако мне казалось, что ни одно из них не было столь трогательным и наполненным предвкушением грядущих встреч.

— Веселей, Ганс, — подбодрил меня Клаус фон Дирк. — Я уверен, что у тебя еще будет время для печали, а потому советую внимательно смотреть по сторонам. Стоит запомнить этот момент. Именно сейчас ты присматриваешься к городу, а он к тебе. Пройдет время, и ты станешь всего лишь одним из многих, кто ходит по его улицам. Тогда и ты, и город привыкнете друг к другу. Если ты не полюбишь Багдад, то не сможешь стать его частью.

Признаюсь, мне не очень-то хотелось становиться частью чужого города. Гамбург вполне меня устраивал. Однако я действительно осмотрелся по сторонам, и вскоре Багдад захватил все мое внимание.

Я много времени провел в Гамбурге, но в тот момент мне показалось, что он лишь деревня по сравнению с этим нагромождением узких улочек, величественных зданий, покосившихся трущоб и огромных дворцов. Отовсюду доносились голоса, говорившие на разных языках. Звуки повозок и крики животных раздавались то тут, то там. Ароматы — от божественных до низменных — переплетались в неповторимый флер, который я с непривычки чувствовал особенно остро. Поминутно либо вздыхал, в надежде насытится, либо старался пройти быстрее и ничего не чуять.

Это был город Багдад, и мы с ним приветствовали друг друга, как подобает друзьям. Окончательно я понял это, когда какой-то араб, проходящий мимо, вдруг улыбнулся и что-то произнес. Некоторое время он смотрел на меня, дожидаясь ответа, потом хохотнул и ушел.

— Он сказал, что у тебя вид человека, который нашел сокровище и предлагал поделиться, — перевел мне Клаус фон Дирк.