Илья Стальнов - Черная Армада

У меня возникло странное ощущение, что именно здесь мой настоящий дом и что я, блудный сын, обошедший великое множество земель и стран, вернулся сюда - в непонятный, нелогичный, но родной мир.

Теперь мне не нужно было ни кого-то ждать, ни с кем-то бороться. Я был свободен, независим ни от кого и ни от чего. Я мог идти куда хочу, делать что вздумается. Меня обманули. Я думал, будет схватка, бой насмерть. А встретили меня вселенское спокойствие и хрустальная тишь, в плен которых я угодил. Мнимая свобода оказалась тюрьмой похуже Бастилии.

Я вздохнул. Зачем я сюда пришел? А черт его знает! Смогу ли когда-нибудь выбраться отсюда? Вряд ли. Похоже, я застрял здесь навсегда. Точнее, пока не погибну от голода, и тогда ветер будет овевать мои белые кости, а солнце сушить их. Я здесь совершенно беспомощный, безоружный - разрядник я выронил где-то в пути на эту планету.

Я пошел вдоль берега. Песок был мягкий и пушистый - здесь можно было бы устроить отличный пляж. Да и вообще неплохое место для курорта, если б не пустынный пейзаж и отсутствие какой бы то ни было растительности. Я зачерпнул горсть воды. Она была горькой на вкус и непрозрачно синей - будто чернила. Точнее, это в тот день она была непрозрачной. Каждый последующий день ее свойства менялись.

Началась моя странная жизнь на этой странной земле. Не исключено, что я единственное разумное существо в этом мире. Выбор у меня был невелик. Или лежать кверху пузом и смотреть в голубое небо, или идти вперед. Я выбрал второе и отправился в долгое-долгое путешествие. Изо дня в день я упорно шел вперед, словно преследуя определенную цель, которой у меня, естественно, не было.

Пейзаж почти не менялся. Бесконечный песчаный берег, синее море по правую руку и желто-красная земля, местами холмистая, местами ровная, плоская, местами с пиками острых скал, - по левую руку. Иногда попадались мраморные плиты, омываемые волнами, похоже, искусственного происхождения. На одной из них я увидел какие-то письмена. Больше никаких намеков на присутствие разумных существ, Да и никаких других. Не было не только ни одного деревца и кустика, но даже травинки, кусочка мха. Несколько раз я видел вдали коричневых птиц и даже попытался прощупать их. И наткнулся не на теплоту и пульсацию жизни, а ощутил холод и невероятную чужеродность. От этих Божьих созданий надо держаться подальше.

Место, куда я попал, было на редкость дурацким и бессмысленным. Так казалось сначала. Но потом я начал ощущать, что не все так просто. Я чувствовал, что сюда сходятся линии, определяющие судьбы тысяч миров, и здесь хранятся невероятные тайны, которых не может охватить человеческий разум.

Путь мой лежал вдоль берега. Несколько раз я пытался идти в глубь материка, однако максимум через час вновь оказывался каким-то непонятным образом на берегу. Все дни стояла одинаковая, что ночью, что днем, температура. Термометр на часах показывал 20-25 градусов.

Самочувствие у меня было просто отличное, я был полон сил, мог идти без особой усталости много часов. Выглядел я тоже неплохо - ни капельки не походил на Робинзона, поскольку ни щетина, ни волосы, ни ногти здесь не росли. Интересно, откуда взялись борода и грива в один из моих предыдущих визитов сюда?

Мне не нужны были ни вода, ни пища, Однажды я подвернул ногу так, что хрустнула лодыжка, - через минуту и следа не осталось от боли. Для интереса я располосовал руку ножом, рана на глазах затянулась. Думаю, я мог бы попытаться покончить жизнь самоубийством любым мыслимым способом - и у меня ровным счетом ничего не получилось бы.

Не знаю, это ли место имела в виду Лика, когда предсказывала, что меня ждет страшная участь. Я уже говорил, что оказался в Бастилии, Любой срок заключения ограничен - или приговором, или смертью. Чем ограничено мое существование здесь? Да и вообще, ограничено ли? Об этом не хотелось и думать.

Однажды, расположившись на привале, я мысленно поднял бокал вина. Это был день своеобразного юбилея - полгода моего пребывания здесь. Может быть, когда-нибудь я буду отмечать тысячелетний или миллионнолетний юбилей. Перспектива моего пребывания здесь терялась в невообразимой дали. Когда я пытался осмыслить ее, внутри возникала космическая пустота и хотелось выть от безысходности. Не знаю, что надумал Диоген в своей бочке, чем занимались пустынники в своих пустынях, но мне никакие возвышенные мысли в голову не лезли. Скука, бессмысленность всего происходящего многотонной плитой лежали на мне и готовы были по горло вдавить в песок. А об одиночестве и говорить нечего - это настоящая мука. Даже если здесь есть еще кто-то вроде меня, мы можем ходить по этой земле миллион лет и так и не встретить друг друга, ибо имя этим бескрайним просторам - бесконечность.