Лев Соколов - Застывший Бог

- Вот...

Дед молча взял бляшку, поглядел на неё, и не говоря не слова снова посмотрел на меня. Под этим взглядом мне стало совсем уж тяжко.

- Я полез. - пробормотал я глядя в пол, - А он... свалился... И... оторвалось...

- Ага. - Кивнул дед. - Я и сам вижу, что не так меч висит. Молодец что сказал. Своим не врут. Своим всегда говорят правду, даже если неприятно. А вот что полез за мечом, да ножны сломал, - плохо. Я же сказал, - возьмёшь сам, когда сможешь достать без табурета.

- Я не с табурета! - Горячо зашмыгал носом я. - Я вон, скамейку из угла взял. Я без табурета достал.

Усы у деда едва заметно дрогнули.

- Не ослушался значит... На де-юро обскакал... Ну, ты его хоть осмотрел, после того как уронил, сметливец?

- Там... Только эта штука отвалилась, - опустил голову я.

- Да я не про это. Ты ж его посмотреть хотел. Так, посмотрел? Из ножен-то вытянул?

- Не...

- Не-е. - Передразнил дед. - Эх ты, голова... Раз уж влез в дело, так надобно доводить до конца. Не бросать на середке. Ну-ка...

Дед подошел к стене, снял с крюка меч, подошел к скамейке. Правой рукой взялся за рукоять, левой ухватился за ножны, и - с тихим шелестом побежала рекой из старых ножен блестящая мерцающая полоса. Дед положил меч передо мной.

- На, смотри.

Я подошел к мечу. Рукоять и перекладину полностью оплетала затейливая вязь, линии бежали, свивались, подныривали друг под друга, и не было им ни начала, и ни конца. И вдруг в одном месте в этом плетении я вдруг заметил пару змеиных голов! Не линии, - металлические змеи увивали собой рукоять, неразлично сплетаясь телами. А на самом клинке была надпись. Непривычные, остроугольные буквы рельефно выступали над полосой. Часть из них я распознал, а часть нет. Но было ясно, - буквы наши, только наверно старые.

- Ко-ва-ль... - прочитал я, и дальше забуксовал на незнакомой букве-аброкадабрице, похожей то ли на треугольную палатку, то ли на наконечник стрелы.

- Ядрей. - Подсказал ему дед. - Это имя. Наше, варяжье имя. А коваль - значит кузнец. Один из наших пращуров его сковал Мишук. Передается он у нас, от старшего молодшему. Это память.

- А я сломал... - покраснел я от навалившегося стыда.

- Ну уж, сломал. Меч-то цел. В нем суть. А что цата* с ношен отвалилась, так её и приладить недолго. Вишь, дерево-то у ножен рассохлись, да кожа потрескалась, потому и не держатся плашки. Время все точит.

{прим. "Цата", старорусск. - Украшение. }*

Я протянул руку к рукояти, но вдруг одернулся, оглянулся на деда:

- Деда... Можно?

- Что уж теперь, - легонько пожал плечами дед, - возьми, попытай.

Я ладонью охватил рукоять, попробовал поднять меч, - тяжело. Ухватился второй рукой и оторвал от скамьи. Держать меч было натужно, - тяжел. Запыхтел я, да и положил меч на обратно на скамью.

- Говорю, ж маловат еще. - Усмехнулся дед. - Силенок надо поднабрать.

Я разочарованно гукнул. Но меч все равно завораживал, притягивал взгляд. Я боязливо протянул руку и с великой осторожностью тронул пальцем кромку лезвия.

- Так он тупой совсем, - разочарованно оглянулся я на деда.

- Он и должен быть тупым.

- Как же? - Удивился я. - Я ж видел... Там, эта... один, только тронул пальцем, так сразу порезался.

- Ну где ж ты видел, - оттопырил губу дед, - опять что ли в своих ведиогеймах?

- Не - мотнул головой я, - В фильме! Там самураи! Они такие...

Дед тихонько и спокойно, но басовито заржал, - чисто заработал небольшой лодочный моторчик.

Я озадаченно замолчал.

- А, Япония... - Профыркался дед. - У них-то мечи действительно были острые... Так они еще и фильмы про себя снимают? Понимаешь в чем дело, Мишка, чем острее меч, тем тоньше у него лезвие, и значит тем легче его повредить - это физика. У нас-то на Руси как было? Ведь мечом приходилось не только тело рубить, - ворог часто мог быть в полном железном доспехе, да со шлемом, да с окованным щитом. Ударишь по оковке бритвенно острым мечом, - вот тебе на нем сразу и щербина. Поэтому наши предки мечи особо не острили, а сводили лезвие под большим углом, вроде как у топора-колуна. При хорошим ударе, даже если враг в панцире, тупой меч своей кромкой пусть панцирь и не прорубит, да зато сомнет, и все кости под панцирем перешибет. А если по живому телу попадешь, так и тупой меч руки ноги на раз перерубает, - только что срез получается неровный. Ну а японские самураи на мелких островах пробавлялись. Житье у них там было небогатое, стены в домах из бумаги, а хорошего металла днем с огнем не сыскать. И на доспехи у самураев металла не хватало, только разве самым богатым. Остальные носили защиту из кожи, да из бамбуку всякого, - а о них меч не затупишь. Вот самураи свои мечи и острили. Да заодно проверяли заточку, разрубая безоружных мирных крестьян, - такие вот у этих островитян были нравы.