Роберт Хайнлайн - Звездный двойник

Я понял: Бонфорт и я – одной крови, и был искренне рад этому. Он – личность. Я мог гордиться этой ролью.

Насколько помню, я ни минуты не спал с тех пор, как пообещал Пенни провести аудиенцию с императором, если Бонфорт не поправится к сроку. Нет, вообще-то я собирался спать – не дело выходить на сцену с опухшей физиономией, – но потом так увлекся работой, а у Бонфорта в загашнике было столько словесных пилюль самого острейшего свойства… Просто удивительно, сколько работы можно провернуть, действуя двадцать четыре часа в сутки, да еще если никто не мешает – напротив, помогут чем угодно, только попроси.

Но незадолго до посадки в Новой Батавии ко мне вошел док Чапек и сказал:

– Закатайте-ка левый рукав, юноша.

– Зачем?

– Затем, юноша, что мы не можем послать вас к императору шатающимся от утомления. После укола проспите до самой посадки, а уж тогда дадим вам стимулирующее.

– А… А он, по-вашему, не сможет?

Доктор Чапек молча ввел мне лекарство. Я хотел было досмотреть очередное выступление, но, похоже, заснул в следующую же секунду. И, мне показалось, тут же – услышал голос Дэка, настойчиво повторяющий:

– Вставайте, сэр, вставайте, пожалуйста! Мы – на космодроме Липперши!

Луна полностью лишена атмосферы, поэтому планетолеты могут садиться прямо на поверхность. Однако «Том Пейн», казалось, обречен был ни на минуту не покидать Пространство, обслуживаясь только на орбитальных станциях. Посадить его можно было лишь на опоры – «в колыбель», как говорят космачи. Когда Дэк ухитрился проделать это, я спал – проспав такое редкое зрелище! Я слыхал, куда легче поймать яйцо тарелкой, не разбив его; Дэк же был одним из полдюжины пилотов, идущих и не на такой риск.

Но мне не удалось даже поглазеть на «Томми» в его «колыбели». Все, что я смог увидеть – внутренность герметичного перехода, который сразу же подвели к нашему шлюзу, да еще пассажирскую капсулу, понесшую нас в Новую Батавию. Здесь, при слабом лунном притяжении, капсулы развивают такую скорость, что к середине пути мы будто вновь оказались в невесомости.

Нас сразу же провели в аппартаменты, отведенные лидеру официальной оппозиции. То была официальная резиденция Бонфорта, пока – и если – он не изменит своего качества по окончании выборов. Роскошь здешняя меня просто поразила! Интересно, как же тогда выглядит обиталище премьер-министра?! Я думаю, Новая Батавия – вообще самая пышная и эксцентричная из всех столиц мира. К сожалению, осмотреть ее снаружи почти невозможно, зато Новая Батавия – единственный город Солнечной Системы, которому не страшна даже термоядерная бомба. Не то, чтобы совсем не страшна – кое-что, конечно бы, пострадало, я имею в виду постройки, находящиеся на поверхности…

Аппартаменты Бонфорта состояли из верхней гостиной, вырубленной в склоне горы, с выдающимся наружу прозрачным полукругом балкона, с которого можно было любоваться звездами и матушкой-Землей. Отсюда специальный лифт вел вниз – в спальню и кабинеты, надежно укрытые под тысячефутовой толщей каменного массива.

Осмотреть все как следует я не успел – пора было облачаться для аудиенции. Бонфорт и на Земле никогда не держал лакея, но Родж навязался мне помогать (вернее – мешать) наводить окончательный блеск. «Облачение» оказалось древней придворной одеждой: бесформенные, трубоподобные штаны, совершенно уж дурацкий пиджак с фалдами, похожими на гвоздодер, – и то и другое удушливо-черного цвета. Впридачу – сорочка: белый пластрон, от крахмала жесткий, будто кираса, воротничок-"разлетай" и белый галстук-бабочка. Сорочка Бонфорта была собрана воедино заранее, ведь услугами лакея он, как я уже говорил, не пользовался. А вообще-то каждый предмет полагалось надевать порознь и бабочку завязывать так, чтобы видно было: завязывали в последнюю очередь. Но нельзя же, в самом деле, требовать, чтобы человек разбирался в одежде так же хорошо, как в политике!

Да, выглядел костюмчик более, чем нелепо, но на траурном его фоне разноцветная диагональ ленты ордена Вильгельмины смотрелась просто здорово! Надев ее через плечо, я осмотрел себя в большом зеркале и остался доволен. Яркая полоса на мертвенно-тусклом черно-белом – весьма впечатляюще. Несмотря на неуклюжесть, традиционное облачение придавало достоинство и этакую, понимаете, неприступную величественность метродотеля. Я решил, что император тоже останется доволен.

Родж передал мне свиток, якобы с фамилиями тех, кого я рекомендовал в состав нового кабинета министров, а во внутренний карман пиджака сунул мне копию настоящего – обычный лист бумаги. Оригинал же был послан в канцелярию императора сразу после посадки. Теоретически, аудиенция представляла собой лишь формальность – император выражал глубокое удовлетворение тем фактом, что кабинет формирую именно я, мне же надлежало смиренно представить свои выкладки. Считалось, что до милостивого монаршего одобрения их следует держать в секрете.