Михаил Башкиров - Открытым текстом

Настя и новенькая повалились вслед за Санушкиным на скатанные матрацы.

Ближний к Наташе приемник сорвал крепление и, подпрыгнув на столике, рухнул ей на голову.

Когда Наташа очнулась, она увидела лейтенантика. Он стоял над ней и что-то беззвучно говорил разбитыми в кровь губами. Может, он объяснял ей то, что она узнала позже, - шофер, оказывается, завалил станцию в воронку, но, к счастью, никто не пострадал, лишь ей досталось, да и то чуток.

Только сейчас она разглядела у лейтенанта на носу мелкие веснушки и поняла, что он весь, начиная с новой портупеи и сияющей на фуражке звездочки, похож на того мальчишку, который давным-давно нравился ей в седьмом классе, - разглядела и вновь потеряла сознание и очнулась уже в госпитале.

Она сразу догадалась, где находится, по запаху, который помнила еще с зимы, когда ходила вместе с Зинкой проведать Верочку.

Открыв глаза, Наташа долго изучала мятую простыню, натянутую перед ее кроватью, и когда с той стороны, в гулкости палаты, возник отчаянный стон боли, он обрадовалась, потому что мгновенно вспомнила беззвучные губы веснушчатого лейтенанта.

Мамочка моя, чуть не оглохла совсем...

Стон, приглушенный подушкой или ладонями, повторился.

Наташа легонько, самыми кончиками пальцев потрогала свою голову, которая даже не болела - пальцы наткнулись на бинт.

Стон за простыней сменился хрипом.

Забыв про бинт, Наташа откинула одеяло, соскочила на шершавый пол и, отогнув простыню, выглянула.

Два длинных ряда серых коек, а за окнами утро, такое же серое, как одеяла на койках, и на табурете посередине прохода уснувший санитар - он уперся ногами в спинку койки, с которой вновь сорвался то ли стон, то ли выкрик.

Наташа с трудом разобрала слово "пи-и-ить!"

Набросив одеяло на плечи, она проскользнула мимо сопящего санитара к бачку с перевернутой кружкой на прогнутой крышке, наполнила кружку до краев и, боясь расплескать, понесла воду мимо приглушенно вскрикивающих, охающих во сне, к тому, который разбудил ее, не выдержав жажды.

- Дура! - крикнул санитар, когда Наташа склонилась над окровавленными бинтами. - Ему же нельзя!

Кружка покатилась между кроватями, и струйки побежали по тусклому полу, и вдруг первый солнечный луч стрельнул в окно и застрял в лужице.

- Я подотру, дайте тряпку...

- Дуреха, тебе же вставать нельзя! - Санитар вернулся на табурет. - Брысь отсюдова!

Не успела она забраться в кровать, как палата заматерилась, застонала, и санитар, гулко стуча сапогами, начал чем-то греметь и звякать.

Наташа повернулась набок и увидела на стуле рядом с кроватью пачку махорки и два больших куска сахара, и ей вдруг захотелось горячего-прегорячего чаю с курагой...

Через две недели ее выписали. За это время она привыкла помогать санитарам, и раненые называли ее сестрицей, а главврач, заметив ее с "уткой", улыбнулся, а вечером, присев на кровать, долго смотрел ей в глаза и, наконец, сказав, что она молодцом, посоветовал все же избегать резких движений.

- Если бы разрешили, я бы осталась у вас, - Наташа обернулась в дверях. - Мне кажется, здесь от меня больше проку... Только не подумайте, что я боюсь возвращаться, нет, - но у вас все ясно, понятно, а там... Кому я нужна там...

- Дорогуша, я вас понимаю. Только каждый из нас должен быть на своем месте, а уж решать, чье место важнее, не берусь и вам не советую...

Поток автомобилей прервался, и Наталья Петровна перешла дорогу. Перед самым домом она заметила Костика на велосипеде. Зять шагнул навстречу, засунул газету в карман, подхватил сетку.

- Рванем после обеда на дачу?

Она кивнула. Внук с разгона въехал в ближнюю лужу. Зять уже маячил у подъезда, нетерпеливо поглядывая на бананы.

С газона пахло сиренью.

Зачем ворошить старое, когда ничего ни вернуть, ни исправить... Дожить тихо и спокойно, что осталось... Федя никогда не терзался, и был прав... Зять тоже побесится да успокоится... На дачу, срочно на дачу... Теплица не достроена, парник почти развалился, да и грядки надо снова полоть...

- Милая теща, - зять открыл дверь подъезда, - последние дни я был невыносимо назойлив... Всякую чепуху городил... А хотите, поклянусь больше не тревожить вашу память?.. Но позвольте напоследок спросить... Почему вы ни разу не вспомнили последние дни войны?

Наталья Петровна, оставив зятя внизу, долго поднималась по лестнице. Следом за ней тащили детский велосипед, поторый то и дело задевал за ступеньки...

Никто не знал, когда кончится война, и все же война кончилась, и был взятый яростным штурмом Кенигсберг, где она впервые увидела трупы фашистов, был пьянящий, ликующий май, а затем - бросок через всю страну в Хабаровск и долгий обратный путь в Москву после капитуляции японцев, и долгожданная демобилизация в ноябре сорок пятого, и было нетерпеливое ожидание бурной, счастливой жизни, потому что иная жизнь после войны и не мыслилась...