Павел Комарницкий - Всего один шаг

Модератор наш как-то говорил, будто раньше, давно ещё, шагомеры были приборами, вроде крохотной коробочки, хранимой в кармане комбинезона на бедре. Но тогдашние рабочие научились его обманывать — лягут где-нибудь в укромном месте, повесят приборчик на нитку и раскачивают, а счёт идёт…

Теперь это всё сложнее. Но и сейчас можно отдохнуть, завалившись где-нибудь поверх тёплых кабелей. Только нужно всё время качать ногой, как будто идёшь. А у меня вообще свой метод, о котором не знает никто.

Белый свет налобного фонарика выхватывает из тьмы дыру, в которую я проникаю согнувшись. Вот оно, моё убежище…

Всё началось ещё тогда, когда у меня был номер. Наверное, я уже тогда был болен этой болезнью. Иначе зачем я однажды взял и нарисовал на стене значок, который обозначает «спасайся и беги»? Всем известно, что значки наносят по указанию начальников специальные работники. У них есть много жестяных трафаретов и баллончик с краской. Если нужно нарисовать, выбирают готовый трафарет, прикладывают и нажимают на клапан баллона — и всё. Я же изобразил значок вручную, при помощи куска угольного электрода, невесть как попавшего в мой туннель.

Меня тогда выпороли по максимуму. Шестьдесят четыре удара, не шутка. Но и это бы не беда. Беда в том, что с того дня я уже больше не мог не рисовать.

В убежище гранитные стены оплавлены жаром плазменного резака. Это какой-то боковой проход, подобных тут тьма. Ровная, чуть шероховатая поверхность — то, что мне надо.

Я выбираю кусок угольного электрода, лежащий у стены. Стены прохода уже изрядно разрисованы, но места пока вдоволь. Проход длинный, и мне его хватит, наверное, до конца дней моих, ведь низшие разряды живут недолго.

Я делаю первый штрих, одновременно притопывая ногой — шагомер должен работать.

Сперва я рисовал одним углём от электрода. Лица моих коллег глядели со стены, и мне было неприятно. Они получались как живые, но во мне нарастал протест. Я хотел, чтобы было красиво, а что красивого в этих мордах? И вообще во всём, что меня окружало, не было красоты. Грязные туннели, трубы и кабели…

И вот однажды я увидел закат. Я и до этого два-три раза видел закат — обходчиков иногда выпускают на поверхность. Видел, но не замечал.

С тех пор я окончательно потерял покой. И решение возникло само собой.

В тот день начальник участка направил в тоннели художника. Ну, того работника с трафаретами и баллончиками с краской. Я незаметно украл у него из сумки синий, красный и жёлтый баллончики, а вот оранжевого не было. Художника того выпороли и про пропажу забыли.

Так я вплотную приблизился к своей мечте…

Притопывая ногой, я делаю последний штрих и отхожу на пару шагов. Белый свет фонарика выхватывает из тьмы всю картину. Синяя краска, сквозь которую просвечивает стена — мне пришлось повозиться, чтобы передать цвет вечернего неба. А вот красные и жёлтые тона лежат густо, переходя один в другой, как и в настоящем закате…

И на этом фоне чёрной изломанной линией виднеется Город. Чёрное средоточие страха и ненависти на фоне небесной красоты.

Меня охватывает тоска. Если начальник увидит это, он велит смыть всё, мной нарисованное. Для чего тогда это? Для чего вообще нужна такая жизнь? Для того, чтобы находить утечки в трубах? Мне это не нужно. А то, что мне нужно, никого не интересует.

— Ты где, придурок? — громко скрипит и скрежещет голос начальника в нагрудном кармане. Я достаю тяжёлую коробочку интеркома.

— Совершаю обход, мой господин!

— ГДЕ совершаешь?

Да, действительно. За это время я должен был бы уже дойти до конца тоннеля и возвращаться.

— Ногой качаешь, дефектный? Всё, считай, ты своё откачал!

Я быстро выбираюсь из убежища. По полу тоннеля, ещё недавно почти сухому, рекой льётся вода.

Я сунул в поток кончик пальца, лизнул и застонал-заскрипел. Пресная вода… Порыв водовода питьевой воды. Сколько уже утекло?

Дальнейшее было ясно. Тройная провинность, плюс убыток… Меня заберут Санитары.

Вспышка света!

Ирочка смотрит на меня в упор, и глазищи её кажутся в полутьме бездонными.

«Ты видела, конечно»

«Как всегда»

Я перевожу взгляд — ночная заря сильно сместилась в сторону. Здесь, в приполярье, закаты продолжаются до самого рассвета.

«Ира, Ир…»

— М-м? — она отвечает вслух, доставляя мне маленькое удовольствие.