Сергей Абрамов - 05-Мой престол - Небо (Дилогия)

— Потом было еще несколько — тоже локального действия: развитие физической силы, развитие зрения, усиление некоторых паранормальных способностей телекинез, например. А потом я все это прикрыл.

— Ради чего?

— Мне нужен был другой Умник.

— Что значит другой? Тот, который сейчас, — он кто? Умник или не Умник?

— Тот, который сейчас, — он тот же, что и был, что начинал работу с матрицей. Физически, разумеется. Но тот, прежний, был просто талантлив, а этот, новый, — гений. Или, если хочешь, Гений с большой буквы.

— Он что же… сам себе… сам себя?.. — Хоть и слышал по-прежнему Дэниса, но не сдержал на сей раз вполне искреннего изумления: одно дело читать о подвижниках науки, прививших себе оспу или чуму, присобачивших третью руку или пятую ногу, но лично встречаться с подобным в коридорах родной конторы — это, знаете ли, шок…

Да и слышать-то Дэниса он слышал, но всего лишь с опережением на полшага или, если уж точно, на полмысли: мыслефон Дэниса, как у всякого обыкновенного сапиенса, был чрезвычайно замусорен эмоциями, побочными мыслями, какими-то бытовыми мульками, всплывающими невесть откуда и невесть зачем и ужасно мешающими пробиться к основнбй теме. Иешуа как-то сказал о таких собеседниках: очень грязно думают… Петр тогда отпарировал: они ж не паранормы, они ж не ведают, что их слушают. Это объяснение, но не оправдание, сухо ответил Иешуа. Осудил, выходит, нормальных людей…

— Разумеется! — опять же вовсю ликуя и смазывая ментальную картинку, воскликнул Дэнис. — Какой талант не захочет стать гением, даже если сей подвиг связан с риском превратиться в дебила?

— Был такой риск?

— Еще какой! Биг-Брэйн… тогда у нас, повторяю, был другой Брэйн, не такой «биг», но тоже мощный, а этот предатель только спустя три года появился… так вот, тот Биг-Брэйн давал вероятность неуспеха «ноль пятьдесят семь»: очень рискованно! Но Умник рвался в бой, а я, если честно, особо его не отговаривал.

— А если бы выпали эти «ноль пятьдесят семь»? Потеряли бы талант, не приобретя гения…

— Талантов мне хватало, так что я особо не рисковал. И потом, я — игрок. Талантом больше, талантом меньше — кто считает. А выигрыш!.. Ну, ты сам знаешь…

— Что я знаю?

— Твоего подопечного знаешь. Мальчика Иешуа, сына плотника из городка Назарет.

Итак, слово сказано. Петр ожидал его: несмотря на «грязь», основная генеральная! — мысль Дэниса никуда не исчезала, маячила непрестанно, и Петр понимал, что ему придется узнать о проекте «Мессия» нечто для него-сенсационное и, разумеется, — с сильным привкусом дерьма.

Что поделать: влез в пятно-переход — считай, что в дерьмо вляпался по самые уши.

— Я своего подопечного знаю, — начал он легкую позиционную разведку, пока — без боя, — но ведь вы, Дэнис, выманили меня из Храма не для проверки моих знаний, так?.. Вопрос риторический, можете не отвечать… А выманили для того, чтобы ткнуть меня носом в то, чего я не знал, не знаю и, по-вашему, даже сейчас не представляю, о чем речь…

— А ты представляешь, да?

— Мы, конечно, пальцем деланные, но кое-чего соображаем… Вы забыли, шеф: я — паранорм. И вот уже немалое время терпеливо жду, пока вы разродитесь сенсацией о происхождении Иисуса Христа, задуманном вами еще в те былинные времена, когда Умник только мечтал стать Умником.

Это была подстава, иначе — ма-а-аленький ход пешкой. С надеждой на то, что она сумеет пройти в ферзи. Клюнет Дэнис — шагнем дальше.

Дэнис клюнул.

Он смотрел на Петра с нескрываемым сожалением. Сказал:

— Ты меня совсем за дурака держишь?.. Когда Умник еще мечтал стать Умником, я о сломе с Христом понятия не имел. Мы тогда, если не забыл, дальше пятого-седьмого веков не опускались, силенок еще не накопилось. Просто я точно знал, что рано или поздно, но мы поймаем в прошлом слом, который позволит взять изменение настоящего в свои руки. Извини за неловкий парадокс, но суть именно такова: не слом меняет будущее, а мы — с его помощью — меняем настоящее. И повторю ранее сказанное: делаем наш мир удобнее для жизни. Не скрою: искали такой слом, везде искали, куда доставали тайм-капсулы. Но — тщетно. А когда вернулся Шестой, пришла ясность: вот он — шанс. Первый бросок в такую даль и сразу — шанс. А Умник к тому моменту не просто стал Умником, но и сумел — успел к шансу! — кардинально изменить возможности психо-матрицы: он сочинил индуктор не узконаправленного, а… э-э… мягко говоря, глобального действия. Первая такая матрица, повторяю, сделала его действительно гением, но-в своей области. Скажем казенно: в области воплощения в жизнь нестандартных решений нестандартных же научно-технических задач. Вкратце — история. Так сказать, «дохристианская». Было четыре таких — «глобальных» — матрицы-индуктора. Все они были подсажены четырем перцепиентам разного возраста, разного интеллектуального уровня, разных профессий. Как ты понимаешь, испытания проводились в прошлом — в произвольно выбранных периодах, в произвольно выбранных странах, подробности тебе ни к чему, я их и сам забыл… — пококетничал походя, продолжил: — У нас времени было — кот наплакал, поэтому мы и использовали вовсю эффект бросков, который позволил нам начать и завершить эксперименты за считанные месяцы в реальном времени, хотя во времени отдельного броска проходили годы… Петр все-таки заинтересованно! — перебил: