Светлана Багдерина: Шесть жизней Анны Карениной

— Прибыли, барыня, — распахнулись створки, и другой швейцар степенно указал ей рукой на красную ковровую дорожку, ведущую в края шляпки гриба — ресторан.

Каренина бросила отчаянный взгляд на землю, туда, где почти не видный, но ничуть не раскаявшийся и даже не подозревающий о ее муках стоял изменник Вронский со своей столичной штучкой, скрипнула зубами и мотнула головой:

— Вниз.

— Понравилось барыне, — с некоторым удивлением проговорил швейцар, и добавил: — А чего не понравиться? Все как на ладони видать, с верхотуры-то. Многие боятся, что механизьма сломается или стекло треснет, так это они зря. Машина надежная, до открытия месяц туда-сюда целыми днями гоняли ее, и хоть бы что. А стекло так вообще особо прочное. «Блестиглаз» называется, говорят. Кувалдой разве что разобьешь.

Каренина вспыхнула, то ли припоминая свои тщетные попытки, то ли жалея, что в сувенирных лавках не продавали кувалды, но швейцар истолковал это по-своему.

— Сейчас, ваша светлость, сейчас поедем, — торопливо заверил он, закрыл створки, и скрытая от глаз машина заработала снова, начиная неторопливый стометровый спуск.

Метре на десятом Анна с ужасом увидела, как Вронский раскланялся со своими знакомыми и двинулся прочь, уводя Сорокиных. Но не прошли они и нескольких шагов, как остановились, развернулись — и направились к башне-грибу.

«Кататься на движущейся площадке? В ресторан? Или просто обойти?» — замелькали мысли в голове Карениной, и она едва не закричала от бессильного волнения, но площадка бесстрастно плыла вниз, и до чувств обманутой женщины ей не было никакого дела.

Когда швейцар внизу распахнул перед ней двери, она первым делом выпалила вопрос:

— Тут мужчина не проходил? С двумя дамами, одна постарше, другая младше, старшая с неприятным лицом больной выдры, в шелковом платье тона «вечерняя лазурь» с лионским кружевом на вороте и рукавах, рукав колокол три четверти, лиф на шнуровке, на правой руке золотой браслет с аметистами, три кольца, якобы фамильных, но на самом деле…

— Граф Вронский? — стоически вопросил швейцар.

— Да! Где он?!

— Они только что поднялись в ресторан «Торжество науки» на том подъемнике, — он кивнул на похожие двери в дальнем конце холла.

— На самый верх? — уточнила Каренина. — В ресторан?

— Да.

— Так скорее за ним! — загорелись ее глаза.

Теперь она совершенно точно знала, что будет делать.

Лакеем была подана первая перемена блюд, когда перед столиком Вронского и Сорокиных предстала Каренина.

Не говоря ни слова, она обнажила запястье левой руки, взяла тарелку с салатом Вронского и ударила ее об край стола.

От столкновения с преградой смесь мяса и овощей с майонезом, представлявшая собой аппетитную, украшенную зеленью и томатами массу, взлетела и приземлилась в свекольник чиновника за соседним столиком.

— Я бы сказал!.. — не зная, гневаться ему больше или удивляться, вытаращил глаза тот — но Анна его не слышала.

Раздраженно отбросив неподдающуюся посуду, она схватила и шлепнула о край другую тарелку, третью, орошая себя, скатерть и возмущенных соседей их содержимым — но не получая ни одного, даже самого крошечного и тупого осколка.

— Анна! — вскочил опомнившийся от шока Алексей, через стол потянулся к ней, стремясь поймать за запястья, но вошедшую в раж Каренину так просто было не остановить.

Отталкивая его пальцы, уже обеими руками хватала она со стола фужеры, рюмки, молочники и соусники и пыталась их расколотить — но тщетно.

Сорокины в ужасе вскочили и отбежали, спасая наряды и репутацию — и не одни одни: вокруг стола, ее и Вронского образовалась зона отчуждения диаметром метра в три, усеянная фирменными блюдами и низверженной, но не сдавшейся посудой.

Догадавшись, наконец, обогнуть стол, Вронский схватили Анну за плечи, прижал к себе — но она вырвалась и кинулась к распахнутому французскому окну. Еще миг — и перешагнув через низкий подоконник, Каренина молча исчезла из виду.

— Анна!!!.. — Алексей кинулся за ней, перегнулся… и в изнеможении опустился на пол.

— …А насчет посуды ваши светлости пусть не изволят беспокоиться, — раскланивался тем временем со щедро расплатившимися Сорокиными метрдотель. — Она только с виду фарфор и хрусталь, а на самом деле — гибкое вещество… податливая субстанция… Пластическая масса! Последнее научное открытие! Не бьется — хоть отсюда на землю бросай!

— Наука — великое дело, — нервно дернулся глаз Сорокиной-maman, и с достоинством, достойным лучшего применения, она подхватила дочь под руку и увлекла за собой к выходу.