Владимир Немцов: Рекорд высоты

Бабкин не знал, что именно в эту самую минуту «штатский человек» стоял от него совсем близко, в последний раз осматривая приборы перед отправкой метеостанции. Видимо, ему и в голову не могло придти, что под панелью, на которой был закреплен прерыватель, сейчас не хватает трех винтов. Два часа назад он сам придирчиво осматривал эти винты и даже пробовал их затяжку отверткой, не очень доверяя мальчикам из Москвы. А уж представить себе, что эти ребята находятся сейчас в узком пространстве под аккумуляторами, Дерябин и подавно не мог…

Осмотрев кабину, инженер осторожно спустился вниз.

— Закрыть люки! — вдруг совсем неожиданно услышал Дим громкую команду. Он схватил Бабкина за плечо. Тот, поняв, в чем дело, сделал попытку вылезти из-под каркаса, но уже было поздно.

С мягким стуком захлопнулся внутренний люк. Заскрипели завинчиваемые болты. Через минуту чуть слышно звякнула крышка наружного люка. Настала тишина. Ни один звук не проникал сквозь толстые стенки кабины. Казалось, что из нее выкачали воздух…

Послышался легкий толчок, как в вагоне, когда трогается поезд. Герметически закрытая кабина метеостанции сдвинулась с места и поехала…

Техники бросились к люку, стучали по нему ногами, кричали, били кулаками в стены… Но никто их не слышал, кабина продолжала двигаться.

Куда? В каком направлении? Неизвестно.

Так начались необыкновенные приключения Вадима Багрецова и Тимофея Бабкина.

Кабина метеостанции продолжала двигаться.

Убедившись, что ее толстые стенки с термоизолирующими прокладками совсем не пропускают звуков, что стучать и кричать бесцельно, Багрецов неожиданно для самого себя почувствовал радостное облегчение.

Больше всего его смущала перспектива оказаться в смешном положении, если бы, услышав их стук, инженеры открыли люк кабины и они с Тимом вылезли для всеобщего обозрения. Он даже покраснел при этой мысли.

Вадим представил себе сцену объяснения с Дерябиным и поморщился. Глупейшее положение! Теперь он доволен, что неприятный разговор оттягивается.

Багрецов вспомнил, что когда он и Тим приехали на полигон, то прежде всего встретились с дежурной радисткой. «Аня, — назвала она себя, протягивая руку Вадиму, и сказала хмуро: — Вы бы еще завтра приехали. Мне придется сейчас ваши новые сигналы учить. С такой спешкой всё перепутаешь! А ну, показывайте».

Пока Тим распаковывал приборы, Вадим знакомил Аню с сигналами, которые она должна была принимать. Эти сигналы, передаваемые с помощью прерывателя, привезенного техниками из института, несколько отличались от обычных. Девушка оказалась понятливой, но на восторженного юношу, который, увлекшись объяснениями, размахивал руками, словно мельница, она посматривала довольно иронически.

Вадим это чувствовал, но уже не мог остановиться, и вскоре, забыв о прерывателе и сигналах, заговорил о космических лучах и тайнах атомного ядра. Он говорил бы на эту тему без конца, если бы Тим, знавший все слабости своего друга, вовремя не прервал его.

Когда Вадим попробовал узнать у Ани, куда должна отправиться экспериментальная установка, девушка только загадочно улыбнулась.

Бабкин трезво оценивал создавшееся положение. Неприятно, если об этом происшествии узнают в институте. Засмеют!

…Кабина метеостанции словно плыла по воздуху, поддерживаемая руками несших ее людей. Вдруг она остановилась. Вероятно, сейчас ее погрузят на платформу многотонного грузовика.

В кабине было темно. Абсолютная тишина. Ни один звук не проникал сквозь ее глухие стенки.

Бабкин ползал около люка, пытаясь найти внутренние запоры. Вадима это удивляло. «Напрасно ищет, какие тут замки? Установка рассчитана на автоматическое управление. Людей здесь быть не должно».

— Ты вот что, — мрачно проговорил Тим, стараясь придать своему голосу солидность. — Особенно не беспокойся… В пути установку будут проверять. Тогда мы и вылезем…

Дим не ответил. Он, собственно говоря, и не беспокоился. Для него это было началом необыкновенного путешествия. Будет о чем записать в свой дневник. Может быть, об этом путешествии он мечтал еще с детства, когда в поездке по железной дороге каждой маленький полустанок казался вновь открытым, никому не известным городом. В этом городе люди были иными, незнакомыми, а потому и загадочными. В те годы крохотная рощица у полотна железной дороги представлялась Диму уссурийской тайгой. Там даже крик коростеля казался странным и непонятным.