Андрей Столяров - Я - Мышиный король

- А Мухрас?

- Сейчас разбираемся...

- Подойди ко мне минут через двадцать!

Объяснил, краем глаза заметив вопросительное движение Марочника:

- Да-да, жив еще Цыпа - что ему будет...

После чего выдвинул из-под шкафа фарфоровую розетку в синих цветочках, принеся из кухни, накрошил туда немного черного хлеба, бросил корочку сыра, который сквозил аппетитными неровными дырочками, щедро плеснул молока и, присыпав песчинками сахара, осторожно задвинул розетку на место, к заднему плинтусу.

Ни единого шороха не донеслось из-за шкафа.

Тем не менее, Барма удовлетворенно кивнул. А когда Марочник, с нескрываемым интересом следивший за его действиями, спросил насмешливо:

- Так ты что, в самом деле веришь в Мышиного короля?

То он никак не отреагировал на насмешку, а серьезно и тихо ответил, пожимая плечами:

- Какая тебе разница, верю я или не верю? Я просто знаю, что он существует, - и затем добавил - уже несколько официальнее. - Не тяни время, Марочник, рассказывай, почему пришел...

- Значит, версия о том, что соскучился, тебя не устраивает?

- Мы не дети! - Барма махнул рукой.

- Ну, а если бы я, предположим, вернулся, чтобы добраться до Радианта?..

- Марочник, я тебя умоляю!..

Между прочим, он совершенно не рассчитывал на откровенность, но секунду назад усмехавшийся Марочник неожиданно погрустнел и сказал севшим голосом, в котором звучала тоскливая безнадежность:

- Если говоришь правду, то ни за что не поверят... Ну пришел, например, сообщить, что в лесах появились дикие кошки. Вероятно, разведка. Движутся они откуда-то с Севера. На контакт не идут. Больше мне пока ничего не известно. - Из наплечной брезентовой сумки, в каких обычно держат противогазы, он достал нечто странное, весьма напоминающее окаменелость, и со вздохом положил ее на письменный стол, отодвинув бумаги, покрытые грифами и резолюциями - Вот, я сделал слепок следов, чтобы не быть голословным...

Барма повертел в руках грубую сиреневую отливку, в твердой глине которой отпечаталась пятипая лапа - вероятно, с когтями и не меньше десяти сантиметров в диаметре.

От нее исходил валерьяновый лекарственный запах.

- Не морочь мне голову, - устало сказал он. - Какие-такие кошки? Откуда? Тут с сарацинами не знаешь, что делать. Вероятно, ты просто хочешь остаться в городе: надоело, появилась тяга к комфорту. Так вот, должен предупредить, что это у тебя не получится, приговор по твоему делу пока еще не отменен, да и вряд ли он будет когда-либо пересматриваться, если ты попадешься, то сразу же - заработает канцелярия. Сомневаюсь, что в этом случае мне удастся что-либо предпринять. Мэр бывает довольно упрям, а я, знаешь ли, не всесилен. И тем более, что у нас сейчас происходит очередное... мероприятие... В общем, я бы посоветовал тебе исчезнуть как можно скорее...

Он со стуком положил отливку обратно на стол. Руки у него немного дрожали.

Тогда Марочник делано усмехнулся:

- Значит, мне остается надеяться только на Мышиного короля?.. - Глаза их встретились. - Значит, игра прекратилась и начинается реальная жизнь?..

- А ты чего ожидал? - спросил Барма.

- Да нет, все правильно, - сказал Марочник. - Так и надо, я - без претензий...

Он, наверное, хотел добавить что-то еще, но в это время вдруг ожил пластмассовый старенький корпус селектора: щелкнули челюстями переключатели, замигала тревожащей краснотой сигнальная лампочка сбоку от микрофона.

Громкий певучий сигнал раскатился по комнате.

И сейчас же в казенном предбаннике раздался какой-то устрашающий грохот.

Словно, выламывали из стены всю дверную коробку.

Барма вскочил:

- Оружие у тебя имеется?..

- Неужели ты думаешь, что я буду тебя защищать? - спросил Марочник.

- А ты полагаешь, что тебя они пощадят?..

- Пощадят или не пощадят, а вмешиваться я не буду.

Марочник даже отодвинулся в кресле, чтобы продемонстрировать свою независимость.

Даже прикрыл глаза - как бы в дремоте.

Барма скрипнул зубами:

- Дурак! Мы погибнем!..

Щеку его прорезала складка.

В это время громадный кусок штукатурки отвалился от косяка, дверь, выламываясь из стены, мучительно завизжала, полетели шурупы, и она, будто мост на цепях, величаво и медленно опустилась, а по крепкой дубовой ее поверхности, точно бешеная сороконожка, обросшая мехом, извиваясь, проехал, наверное, тоже упавший Мухрас, и клыки его, выдающиеся изо рта, звонко щелкнули друг о друга, хватая закрученный пылью воздух.

Белая мыльная пена стекала по подбородку.