Роберт Силверберг - Рожденный с мертвецами

— Смерть нас не пугает, дорогой друг! — Д жид жибой негромко рассмеялся. — Стоит ли говорить, что она естественна? Приходим на время, уходим навсегда. Когда придет наш срок, мы удалимся в Башню молчания.

— Гораздо лучше «ледяного города», — добавила хозяйка неожиданно резко.

Кляйн раньше не замечал за ней такой эмоциональности.

Отвернувшись от окна, Джиджибой грозно посмотрел на супругу; такое Кляйн тоже увидел впервые. Ему показалось, что нити стройной паутины изысканной вежливости, которую хозяева плели весь вечер, рвутся и путаются. Явно нервничая, Джиджибой составил в стопку пустые тарелки.

— Она не хотела тебя обидеть, — сказал Джиджибой после неловкой паузы.

— Что же тут для меня обидного?

— Та, кого ты любишь, выбрала для себя «ледяной город». Моя супруга выразила отвращение к этому пути, и это можно счесть недопустимой невежливостью.

— Она имеет право относиться к идее воскрешения как угодно. Мне только странно… — Кляйн замялся.

— Что именно?

— Неважно.

— Не стесняйся, мы же старые друзья.

— Мне хотелось бы понять, — начал Кляйн, осторожно подбирая слова, — не слишком ли тебе тяжело посвящать всю жизнь мертвым? Изучаешь, душу на них тратишь, ничем другим не занимаешься, в то время как твоя жена относится к обитателям «ледяных городов» с презрением и отвращением. Если мертвецы ей омерзительны, не отталкивает ли твоя работа вас друг от друга?

— Ну, если ты об этом… — Джиджибой явно успокоился. — Мне идея воскрешения нравится еще меньше, чем ей.

— Вот как? — Кляйн не ожидал такого поворота. — Если тебе противно, ради чего ты за это дело взялся?

— Не хочешь ли ты сказать, что для ученого обязательна преданность объекту изучения? — искренне удивился Джиджибой, — Ты вот, кажется, еврей, а диссертацию защитил, если я ничего не путаю, по истории Третьего рейха.

— Ладно, убедил, — поморщился Кляйн.

— Для меня как социолога субкультура мертвецов — неодолимый соблазн. Разве не поразительно, что на глазах у всех возникает абсолютно новая сторона человеческого бытия? Разве не потрясающее везение, что это случилось в начале моего профессионального пути? Для меня нет более благодарной темы. Однако я не имею ни малейшего желания когда-либо воскреснуть таким способом. Для меня и моей супруги — Башня молчания, жаркое солнце, всегда готовые служить стервятники и окончательное забвение.

— Для меня это неожиданно, если бы я знал получше теологию парсов, мог бы догадаться, что…

— Ты не понимаешь. Наше неприятие не имеет отношения к теологии. Во-первых, нам просто не хочется заглядывать дальше отпущенного срока. Это личное. Во-вторых, у меня есть серьезные сомнения насчет последствий практики воскрешения для общества в целом. Присутствие мертвецов среди нас порой приводит меня в отчаяние. Как частное лицо, я их побаиваюсь. Мне совсем не нравится культура, которую они создают. Мне отвратительно… — Джиджибой оборвал сам себя. — Извини. Слишком сильное слово, наверное. Видишь, как все сложно? Парадоксальная смесь влечения и отвращения. Вот меня и разрывает между двумя полюсами. И зачем я это тебе говорю? Если не расстрою, то уж точно не развеселю. Расскажи лучше про Занзибар!

— Ничего интересного, к сожалению. Две недели ждал, когда она появится, потом не смог даже близко подойти и вернулся обратно. Проследил до самой Африки, но увидеть не вышло даже мельком.

— Как печально, дорогой Хорхе.

— Она не вышла из номера. А мне не позволили к ней подняться.

— Не позволили? Кто?

— Ее, как бы их назвать, свита. Сибилла путешествовала в компании четырех других мертвецов. Трое мужчин и одна женщина. Она поселилась в одном номере с Захариасом — это бывший археолог. Он меня к ней не пустил, очень ловко. Вел себя так, будто Сибилла — его собственность. Может быть, так и есть. Что скажешь, Джиджибой? Мертвецы женятся? Можно считать Захариаса новым мужем Сибиллы?

— Вряд ли. Понятие супружества у мертвецов не в ходу. Между ними складываются те или иные отношения, но пары возникают крайне редко, а вернее всего — никогда. Зато они создают псевдосемейные группы из трех-пяти человек, которые…

— Хочешь сказать, все четверо — ее любовники?

— Кто может знать? — развел руками Джиджибой. — В физическом смысле — едва ли, но даже тут ничего нельзя утверждать. Захариас, судя по всему, связан с ней какими-то узами. Остальные компаньоны могут быть членами псевдосемьи, а могут и не быть. У меня есть основания полагать, что в определенные моменты каждый мертвец может объявить всех остальных своей семьей. Увы, мы их наблюдаем и воспринимаем, в лучшем случае, через тусклое стекло.