Андрэ Нортон - Камень предтеч. Звёзды, не нанесённые на карты

И я почувствовал прикосновение! Но если мысли Ита, точно также, как и мысли закатанина в его присутствии, были ясны и отчётливы, то сейчас это была путаница из стремительно меняющихся ощущений, в которых я не мог разобраться, сливающихся в хаотический, утомительный шум.

Ит служил соединительной линией, без которой я не мог обойтись. Без него я лишь снова и снова повторял свои попытки, до тех пор, пока ураган мыслей чужака не сведёт меня с ума. Я взвесил шансы. Я мог оставаться пленником Ризка, не зная, что за судьбу он мне предназначил. Или же вновь попробовать установить контакт с закатанином. Не в моих привычках было сдаваться после первой же попытки.

Осторожно, как человек ищущий путь через зыбкую трясину, готовую проглотить его, я послал ещё один сигнал. Но на сей раз я продумал своё послание — медленно, образ за образом. Я не пытался «сказать» Зилвричу что–либо, в том виде, как я разговаривал с Итом. Я просто вновь и вновь повторял эти мысли, чтобы он мог воспринять их. Но я боялся, что мой медленный темп окажется столь же непонятным для него, как его стремительный — для меня.

Раз, два, три, четыре раза повторил я свой призыв. Больше я выдержать не мог. Боль в теле была ничем по сравнению с болью, охватившей мой мозг. И я потерял контакт, так же, как и сознание…

Укол острия иглы… Я вздрогнул от этого ощущения, сперва слабого, а затем всё более настойчивого. Я сопротивлялся ему, пытаясь удержаться в безопасности небытия. Укол — напоминание о том, к чему я не хотел возвращаться.

— Ит? — Нет, нет, это был не Ит…

«Подожди…»

Ждать? Чего ждать, кого? Мне всё равно. Ит? Нет, Ит умер. И я должен умереть. Смерть — это покой, ни забот, ни чувств, ни мыслей. Мне так нужен покой — свобода от жизни, от боли, пронизывающей душу и тело. Ит мёртв, и я тоже мёртв, или умру, когда исчезнет эта острая игла и оставит меня в покое.

«Проснись…»

Проснуться? Ждать, просыпаться… Не имеет смысла. Ничто не имеет смысла.

«Проснись!»

Грохот в голове… Удар, удар пришедший извне. Я покачал головой, словно стараясь вытряхнуть из неё этот голос.

«Проснись же!» — Голос пронзил меня болью, и эта боль вывела меня из обморока. Я тихо стонал, плакал в темноте, просил, чтобы меня оставили в покое и дали спокойно умереть.

«Проснись!»

В черепе гулко стучал молоток. Теперь я ясно слышал свой плач, но не мог перестать плакать. И вместе с болью пришло и сознание, оно стало барьером, мешавшим мне вновь провалиться в небытие.

«Проснись! Держи!»

Что держать? Бессильно упавшую голову? Мне нечего было держать.

Потом я почувствовал внутри своего разбитого мозга — нет, не слова, что–то другое, — давление, которое служило опорой моим слабым мыслям. И это продолжалось, пока я широко открытыми глазами всматривался в пустоту, так же изменившийся внутри, как менялся внешне при помо–ши галлюцинаций, порождённых Камнем Предтеч. Я знал, что эта поддержка продлится не долго. И за это время я должен попытаться помочь себе сам.

С огромным трудом мне удалось подняться на ноги. Здоровой рукой я по–прежнему прижимал к себе Ита. Другая рука висела, как плеть. Я был готов идти, но куда? Навстречу чему или кому? От сознания того, что я всё так же заперт в этой тёмной камере, я был готов вновь упасть в обморок.

«Подожди. Приготовься», — в этом послании звучало напряжение, словно тот, кто передал его, совершал какое–то отчаянное усилие.

Затем раздался звук — тихий скрип, и сердце моё громко забилось: я не ослеп, справа от меня вспыхнула полоска света! Я обернулся в этом направлении — светлая полоса стала шире, превратившись в щель, сквозь которую я смог протиснуться — хотя от яркого света глаза заслезились.

Я выбрался наружу и привалился к стене, слишком обессиленный, чтобы повернуться и посмотреть на того, кто меня освободил. Наконец, уперевшись плечом в стену, я смог увидеть его.

Зилврич, которого я в последний раз видел на лазаретной койке, неподвижно лежал на полу, уперевшись в него руками. Совершенно очевидно, он был на исходе сил, целиком ушедших на то, чтобы доползти до двери моей камеры. С трудом подняв голову, он произнёс:

— Ты свободен. Ты можешь отдохнуть.

Свободный, но безоружный, я был почти так же слаб, как и закатанин. Но я не был сломлен. Как–то сумев положить Ита на пол, я обхватил Зилврича здоровой рукой и потащил его обратно в кровать. Потом вернулся, чтобы подобрать мутанта, и принёс его в каюту, осторожно прижимая к себе, хотя никакая забота уже не могла вернуть к жизни это маленькое тело.