Андрэ Нортон - Буря над Колдуном. Испытание в Иноземье. Добыча Предтечи

Как же хочется спать… Зачем бороться с этим свинцовым туманом? Но… где же она в следующий раз проснётся?

…на выступе, окоченевшая от холода, в полумраке среди слабо фосфоресцирующих растений и кустов. Чарис моргнула. Может, ей это снова всё снится? Если так, то она не могла вспомнить, что ей теперь нужно делать. Но по какой–то важной причине она должна была уходить отсюда, и немедленно.

Девушка встала на негнущихся ногах, обвязала петлёй верёвку вокруг запястья. Что сейчас — ночь, или уже начался рассвет? Впрочем, время не имело никакого значения, главное — уходить. Вниз — подальше отсюда. Она, и не пытаясь бороться с этим принуждением, пошла вперёд.

Светящиеся растения служили маяком для девушки, заметившей, что то ли их свет, то ли запах привлекал к кустам маленьких летающих существ, которые яркими искорками вспыхивали в этом сверхъестественном свете. Дневная угрюмость Колдуна ночью чудесным образом превратилась в фантастическую эфемерность.

Впереди же царила настоящая темнота — туда–то и лежал её путь. Точно так же, как ранее на пляже при попытке повернуть на север и проследить, куда ведут её следы, так и сейчас Чарис не могла противостоять этой силе, толкавшей её в темноту, захватившей её волю с самого момента неожиданного пробуждения.

Крайне неохотно Чарис направилась из полумрака, созданного растениями, в полную темноту — пещеру или расщелину в скале. Под ногами зашелестели листья, она ощущала себя, как в каменном мешке. Но девушка ещё могла видеть над собой мерцание какой–то звёздочки на фиолетово–чёрном ночном небе. Значит, это, скорее всего, был какой–то проход, а не пещера. И снова возникал всё тот же вопрос: почему? Почему?

В небе над ней показался ещё один источник света, и он перемещался. Что это — огни какого–нибудь флаера? Может, её ищут торговцы? Или человек, которого она видела на экране коммуникатора? Впрочем, ей показалось, что этот огонёк двигался с юга. Не может ли быть так, что её сообщение встревожило людей правительства? Но в такой темнотище её уж точно не заметят в этой расщелине. «Они» затащили девушку в укрытие, чтобы избежать — только чего: опасности или помощи?

И её крепко держали здесь. При всём желании она не могла сделать и шагу назад, к выходу. Словно завязла в какой–то твёрдой и неподатливой почве, а ноги пустили корни. К девушке вернулось былое любопытство. Она всегда отличалась любопытством. Получить ответ на вопрос «Почему?» с самого начала было непременным условием её участия в многочисленных исследовательских походах Андера Нордхольма, и это было частью её становления как личности. «Почему это животное строит свой дом под землёй, а вон то — на дереве? Почему?.. Почему?.. Почему?..»

И как же мудро постулат её отец, когда, используя жажду дочери к новым знаниям, позволял ей самой совершать открытия, ощущая при этом новый триумф и изумление. Фактически, он привил ей такое стремление к познанию мира, что она уже не терпела тех, кто не ставил главной целью своей жизни поиски нового. На Деметре она чувствовала себя пойманной в ловушку, её «почемучки» натыкались на неподатливую стену предубеждённости колонистов, уверенных в том, что всё навеки должно оставаться незыблемым. Когда она попыталась пробудить в своих учениках стремление к чему–то новому, то столкнулась с отчётливо выраженным желанием «ничего–не–знать» и боязнью новых знаний, что сперва вызвало её непонимание, потом страшную ярость, и позже — упрямое желание вести непримиримую борьбу.

И пока её отец был жив, он успокаивал дочь, направлял её яростную энергию на другие цели, где она могла показать себя и познать мир. Чарис смело отправлялась в походы с рейнджером, делала записи об открытиях, совершённых правительственными служащими, чувствовала себя равной среди равных. А с поселенцами у неё установилось шаткое перемирие, которое вылилось в открытую вражду после гибели отца. Но отвращение к их закрытому для всего мышлению превратилось в ненависть, когда Толскегг взял власть в свои руки и повернул стрелку часов времени на тысячу лет назад.

На данный момент у Чарис, освободившейся от разочарований Деметры, накопилось множество новых «почемучек», на которые, похоже, никто не торопился давать ответ. Причин этого девушка не понимала до конца, однако со временем она сможет всё это переварить, соединить в единое целое, протянуть нить между прошлым и настоящим.

— Я узнаю!

Чарис не осознала, что воскликнула это вслух, пока от стен тёмной расщелины не отразилось эхо. Впрочем, это не было пустым бахвальством, скорее некое обещание, зарок, который она дала самой себе и который она обязательно выполнит.