Андрэ Нортон - Буря над Колдуном. Испытание в Иноземье. Добыча Предтечи

Девушка декламировала вслух свой любимый отрывок из саги, когда раздался громкий лязг, отразившийся от стен каюты, и Чарис, рухнув на койку, защёлкнула на себе ремни безопасности. Звездолёт шёл на посадку. Интересно, конец ли это её путешествию или же просто остановка в пути? Девушку прижало перегрузками, и она лежала неподвижно, дожидаясь ответа на мучивший её вопрос.

Хотя корабль, должно быть, совершил посадку в космическом порту, никто не появился, чтобы освободить её, и пока медленно текли секунды и минуты, девушка, которую всё более и более охватывало нетерпение, прохаживалась взад–вперёд по каюте, прислушиваясь к любому звуку снаружи. Но ничто, если не считать прекратившейся вибрации, не выдавало того, что они больше не находятся в космосе.

Чарис хотелось застучать в дверь и закричать, как она жаждет вырваться наружу, из этой клетки, а не находиться в безопасном укрытии. С трудом ей удалось подавить импульс безумия. Где же они сейчас находятся? Что произошло? Сколько будет продолжаться её затворничество? Крепко сжав пальцы вместе, девушка вернулась к койке и заставила себя усесться на неё, напустив на себя показное спокойствие. Возможно, если всё так и будет продолжаться, с ней свяжутся через люк для подачи еды.

Чарис всё так же сидела, когда открылась дверь. На пороге стоял капитан с пакетом под рукой, который он тут же бросил на койку.

— Надень это! — он кивком показал на пакет. — А потом выходи?

Девушка, раскрыв пакет, развернула рабочую униформу, такую использовали космонавты, выполняя служебные обязанности. Одежда была чистой и почти её размера, потребовал ось только закатать рукава и подвернуть брючины. Использовав миниатюрный освежитель каюты, девушка быстро привела себя в порядок, с радостью избавившись от грязной и разорванной одежды, которая оставалась на ней ещё с Деметры. Но на ноги пришлось одеть старые стоптанные и изорванные башмаки. Волосы Чарис достигали плеч, слегка завиваясь, и её каштановые кудри отлично гармонировали с загаром кожи. Девушка откинула их назад и связала полоской ткани в небольшой хвостик. Ей не нужно было смотреть в зеркало — по стандартам расы она не считалась привлекательной и её никогда не сочтут за красавицу. Рот — слишком широкий, скулы — чересчур выпирают, а глаза — светло–серые — слишком бесцветные. Она происходила из рода потомственных землян, и ростом была выше большинства колонистов–мужчин, поколения которых подвергались неумолимому действию мутации.

Но женское начало взяло верх, и Чарис потратила несколько секунд, чтобы убедиться, что рабочая одежда отлично сидит на ней и лучше в этих условиях ничего сделать невозможно. Потом, с какой–то опаской, она дотронулась до двери и, открыв её, вышла наружу.

Капитан уже ждал на лестнице, и девушка увидела только одну его голову и плечи. Он нетерпеливо махнул ей рукой, и Чарис поторопилась вслед за ним спуститься через три нижних уровня, пока они не подошли к открытому люку и выдвинутому наружу трапу.

Яркий солнечный свет ослепил девушку, и она подняла руки к глазам, прикрывая их. Капитан же, схватив её за локоть, уверенно повёл Чарис в распростёршееся перед ними безжизненное суровое пекло. Когда она смогла снова видеть, оказалось, что они сели посреди пустыни.

Кругом песок, такого же красноватого цвета, как униформа, обожжённая дюзами окалина, простирался до подножия небольших холмов, очертания которых колыхались в горячем воздухе. Не было никаких признаков строений, ничего похожего на космопорт, если не считать бесчисленных красных пятен окалины, отмечавших на поверхности пустыни места множества предыдущих посадок и взлётов космических кораблей.

Здесь стояли и другие корабли: один, другой, ещё дальше — третий. И все они — того же самого типа, что и корабль, который она только что покинула, — торговцы второго или третьего класса. Похоже, это было место сбора пограничных торговцев.

Капитан не отпускал руку девушки, тем самым не позволяя ей более внимательно присмотреться к окружающей местности, и он скорее тащил её, чем вел к ближайшему кораблю, двойнику его собственного. Там у трапа стоял мужчина, на голове которого красовалась офицерская фуражка капитана с пришитыми над козырьком крыльями — единственным знаком отличия на его форме.

Он внимательно изучал Чарис, правда, совершенно равнодушным взглядом, словно она была не женщина и вообще не живое существо, а какой–то новый инструмент, в котором он был ещё не до конца уверен.